Агент из Версаля. Владимир Бутенко
завершено, и она направляет его выводы в Сенат, «повелевая купно с синодскими членами, в Москве находящимися, призвав первых трех классов персон с президентами всех коллегий, выслушать оное от помянутых присутствующих в Тайной экспедиции, яко производителей сего следствия, и учинить в силу государственных законов определение и решительную сентенцию по всем ими содеянным преступлениям против империи, к безопасности личныя человеческого рода и имущества».
Подкатившая тошнота заставила вспомнить её, что беременна. Это обстоятельство, открывшееся совсем недавно, ничуть не огорчило. Любовь к «Гришуличке» была, точно в юности, сильна и безоглядна. Будущее материнство, безусловно, затруднит проведение задуманного в середине лета празднества в Москве в годовщину мира с Турцией. Но это ее сейчас не занимало. Перст Божий видела она и в том, что после родов ребенка предстоит отъять и скрыть, и в том, что обязанности императрицы диктуют образ жизни. И лишь ей ведомо, как тяжело быть в двух лицах – женщиной и государыней, как противоречивы бывают чувства и помыслы. Но покамест ей удается покоряться рассудку, который всегда оказывался прочней любой страсти.
И, вернувшись к Манифесту, окинув взглядом исписанный лист, Екатерина добавила:
«Касающиеся же до оскорблений нашего величества, мы, презирая, предаем оные вечному забвению: ибо сии вины суть единственно те, в коих при сем случае милосердие и человеколюбие наше обыкновенное место иметь может…»
И в течение всего дня, принимая доклады и подписывая подготовленные статс-секретарями документы, выслушивая обер-полицмейстера Чичерина о происшествиях за последние сутки, беседуя с президентом Коллегии экономии Хитрово и правителем дел Высочайшего Совета Стрекаловым, с президентом коммерц-коллегии Минихом, Екатерина не могла отрешиться от необоримого чувства одиночества. Идти в апартаменты Потемкина ей было непозволительно как царице. А знать, что «милюша» рядом, но не видеть его, не видеть больше недели – мука мученическая!
Под вечер разыгралась вьюга. Вой ветра, снежные нахлесты наполнили дворец причудливым шумом и отголосками. Постный ужин Екатерина разделила только с Марией Саввишной. Верная и незаменимая ее заботница, камер-юнгфера, составила пару и при раскладке пасьянса. Императрица была рассеянна и, быстро заскучав, смешала карты.
– Уж не больны ли вы, матушка Екатерина Алексеевна? – участливо спросила Мария Саввишна, подшибаясь рукой и кладя на нее круглый подбородок. – Не приказать ли заварить чабрецу?
– Волнительно невесть почему. Покидают меня соратники, люди проверенные. В августе Захар Чернышев оставил Военную коллегию. Теперь – вице-канцлер Голицын подал в отставку. За ним – трое из братьев Орловых. Владимир отказался директорствовать в Академии наук. Григорий Григорьевич уезжает за границу. Федор тоже просится с государственной службы. Да и Алехан, как только вернется из Италии, поступит точно так же.
– Никуда,