Дорогой ценой. Элизабет Вернер
заставлять напрасно томиться моего бедного рыцаря. Наверное, ты никогда не простил бы мне, если бы тебе пришлось уехать без торжественного прощания.
Георг крепко сжал руку девушки, пытавшейся после быстрого пожатия отдернуть ее, и с легким упреком сказал:
– Неужели разлука так легка для тебя, Габриэль? Неужели у тебя на прощание не найдется ничего другого, кроме шуток и поддразнивания?
Молодая девушка удивленно взглянула на него.
– Разлука? Но ведь через месяц мы снова свидимся!
– Через месяц? Это, по-твоему, – короткий срок?
– Верно, это больше четырех недель. В каждой неделе по семи дней. Конечно, тебе придется потерпеть это время. Но зато потом мы тоже приедем в Р. Ты ведь часто видишься с моим опекуном?
– С бароном Равеном? Конечно. Я состою, как тебе известно, в его канцелярии и иногда являюсь к нему с докладами.
– Я почти совершенно не знаю его, – равнодушно заметила Габриэль. – Я видела его лишь мельком, когда он на короткое время приезжал в столицу, в последний раз – три года тому назад. Тогда его превосходительство не обратил на меня никакого внимания и обращался со мной совсем как с ребенком, хотя мне уже исполнилось четырнадцать лет. Меня вовсе не восхищала перспектива жить в его доме, пока я, – она лукаво улыбнулась, – не познакомилась с неким Георгом Винтерфельдом и не узнала, что он имеет счастье принадлежать к числу чиновников моего опекуна.
На лице молодого человека мелькнуло выражение, ясно говорившее о том, что он был несколько иного мнения относительно такого «счастья».
– Ты ошибаешься, возлагая на это какие бы то ни было надежды, – серьезно возразил он. – Мои отношения с начальником – исключительно служебного характера, да и вообще я очень далек от него. Молодой чиновник мещанского происхождения с невысоким служебным положением не имеет доступа в губернаторский кружок и не может рассчитывать на близкое знакомство с баронессой Гардер. Мы будем далеки друг от друга, хотя бы я и ежедневно бывал в том доме, в котором ты будешь жить. Здесь, среди свободной обстановки летнего отдыха, мы смогли сблизиться и полюбить друг друга…
– Этим ты обязан в сущности только нашей лодке, вовремя севшей на мель, – прервала его Габриэль. – Вспоминаешь ли ты о нашей первой встрече? Мама до сих пор воображает, что мы находились в смертельной опасности, и считает тебя своим спасителем, потому что ты счастливо вытащил нас из мелкой воды на берег. В противном случае она едва ли разрешила бы тебе, при твоем простом буржуазном имени, так часто посещать нас. Однако для «спасителя жизни» она, конечно, сделала исключение. Если бы она только знала, что он уже объяснился мне в любви!
Нескрываемое торжество, прозвучавшее в последних словах Габриэли, по-видимому, оскорбило молодого человека, и он пытливо взглянул на нее.
– Ну, а если бы баронесса узнала об этом, что сделала бы ты?
– Я по всем правилам этикета представила бы тебя в качестве моего будущего