Первый Мир. Андрей Ливадный
андроида.
Гюнтер в ответ лишь пожал плечами. Он понимал, что в данный момент его судьба полностью находится в руках Столетова-старшего. После того, как ему отремонтировали кинематику и залатали пробоины в корпусе, прошло два дня.
– Будь ты обычным, нормальным человеком, то уж поверь, нашел бы, как тебя отблагодарить за спасение сына. Жаль, что ты убил командира наемников, теперь заказчика уж не найти… – задумчиво, но с явным раздражением в голосе продолжал размышлять вслух сенатор.
– Так сложились обстоятельства, – ответил Гюнтер. – Времени на допрос с пристрастием у меня не было. Что касается моего сегодняшнего состояния, то напомню: прецедент решения Совета Безопасности Миров, касающийся планеты Юнона и обитающих там сервомеханизмов, – достаточно серьезный аргумент. Вы можете меня выгнать, послать куда подальше, но не более. Я носитель человеческого сознания со всеми вытекающими последствиями.
– Может, на Юнону и отправишься? – хмуро поддел его Столетов.
– Может быть.
– Ладно, не обижайся. Внешний вид тебе, конечно, придется сменить. В современности существуют материалы, заменяющие устаревшую пеноплоть. Лайкорон, например. Хотя я не сильно разбираюсь в тонкостях современной биокибертроники[26], но компетентных специалистов найду.
– Внешний вид – не главное, господин сенатор.
– Если хочешь остаться, то внешний вид имеет значение, – возразил Гюнтеру Роман Карлович. – Ты вроде бы подружился с Иваном или я ошибаюсь?
– Насколько позволяла обстановка, мы подружились.
– А вот сын и слышать ничего не хочет о расставании с тобой. Такие дела. – Столетов без особого энтузиазма взглянул на Гюнтера.
– Понимаю. Но существует одна проблема: я был и остаюсь человеком военным. Психику не изменить. Вы просто не понимаете в полной мере, какой была та война. Я умирал и убивал. При встрече с вашим сыном обстоятельства сложились таким образом, что его спасение не шло вразрез с моими способностями. Но что я могу теперь? Играть с ним в игрушки? Водить Ивана в зоопарк?
Сенатор задумался. Ему, конечно, не впервой было общаться с человекоподобными механизмами, но одно дело современные дройды, и совсем иное – реликтовый пехотный сервомеханизм, да еще и с модулем «Одиночка». Не повезло парню… Сознание человека в механической оболочке – скверный синтез, чреватый опасными рецидивами.
– Послушай, Гюнтер, я действительно очень благодарен тебе за спасение сына. На самом деле ты не представляешь истинных границ моей признательности. Не возражай, выслушай сначала. Я предлагаю тебе буквально следующее: серию модернизаций, которые затронут только твой облик, а затем, когда ты станешь фактически неотличим от человека, я сделаю тебя телохранителем Ивана. Раз на его свободу и жизнь покушались однажды, значит, нечто подобное может произойти повторно. Как тебе предложение?
Гюнтер задумался.
А какие у меня перспективы? – спросил он у самого себя.
Никаких. Так что и размышлять особо не