Архистратиг Михаил. Элизабет Вернер
касается одного из пунктов, за который вы еще недавно горячо ратовали, и была подписана полным именем.
– Я помню – лейтенант Роденберг! – сказал генерал.
Это имя по-прежнему вызывало в нем тяжелые воспоминания, но в данном случае оно не бросилось ему в глаза, поскольку неоднократно встречалось в армии. Был один полковник Роденберг, трое сыновей которого служили в армии, и граф не сомневался, что в данном случае речь идет об одном из них. Поэтому он и не стал расспрашивать Реваля относительно личности молодого офицера.
– Да, я хорошо ознакомился с его работой, – продолжал Штейнрюк. – Она доказывает незаурядные способности и могла бы обеспечить своему автору мое полное внимание и без специальной рекомендации. Но поскольку вы еще к тому же так блестяще аттестуете его служебную деятельность, то…
– Роденберг заслуживает внимания и полного доверия, хотя по отношению к своим сослуживцам он занял несколько обособленную позицию. Необщительность и холодная замкнутость доставили ему мало друзей, но уважают его решительно все.
– Этого вполне достаточно! – заявил Штейнрюк, слушавший полковника с явным интересом. – Кто обладает честолюбием и стремится к великой цели, тому некогда быть любезным. Я люблю подобные натуры, потому что и сам в юности был таким же!
– А вот и он! Его высокопревосходительство хочет познакомиться с вами, милейший Роденберг! – сказал полковник, делая знак проходившему мимо Михаилу, чтобы тот подошел поближе.
Полковник представил молодого офицера по всей форме и затем вернулся к гостям, предоставив своему любимцу самому поддержать впечатление, сложившееся у генерала в предшествующем разговоре.
Михаил стоял перед человеком, которого десять лет тому назад видел единственный раз и образ которого неугасимо горел в его воспоминаниях, как связанный с самым тяжелым моментом в жизни.
Граф Михаил Штейнрюк уже перешагнул за семьдесят лет, но он принадлежал к числу тех натур, над которыми старость не властна. Годы, столь непреклонно сгибающие других людей, никак не отразились на его горделивой и властной осанке. Лишь чуть-чуть глубже стали морщины на гордом, энергичном лице, волосы и усы поседели, но этим и ограничивались десятилетние перемены. Зоркие глаза по-прежнему были полны огня, и все так же от всей его фигуры веяло неукротимой мощью. Да, в старом генерале было столько силы, что ему мог позавидовать любой юноша!
Штейнрюк окинул испытующим взглядом молодого офицера и, видимо, остался доволен. Ему нравилась у военной молодежи внешность, которая дышала железным спокойствием, говорившим о силе духа и дисциплине. Поэтому он обратился к офицеру с более явным благоволением, чем обыкновенно это делал.
– Полковник Реваль очень горячо рекомендовал мне вас, лейтенант Роденберг, а я придаю большое значение его суждению. Вы были его адъютантом?
– Точно так, ваше высокопревосходительство!
Штейнрюк прислушался: что-то знакомое прозвучало в этом