След черного волка. Елизавета Дворецкая
занял обычное свое место рядом с санями, где ехала Лютава. Порой она, замерзнув, надевала лыжи и тоже шла, чтобы согреться, а потом, утомившись, снова залезала под большую медведину.
– Это не здесь он выл? – окликнула она брата.
– Выл не здесь. Но он здесь был. И сидел долго. День и часть ночи. Ушел, только когда мужик замерз.
– Он – одиночка и не может себе пропитания добыть?
– Он – одиночка. Но я вчера нашел косулю… И возле нее те же самые следы. Он ее загрыз, но ни куска не съел. Загрыз и ушел. Дня два назад.
– Что же все это значит? – Лютава забеспокоилась.
– Придем в Рознежичи – может, там что-то знают… – уклончиво ответил Лютомер.
А когда они под вечер пришли в Рознежичи – первое на Гордоте селище среди дубрав, – там стоял крик и плач. Горестные людские голоса, причитания женщин и рев детей были слышны еще на реке. Сперва, различив первые выкрики, Лютава подумала, что в селище уже знают о гибели замерзшего на дереве мужика. Но крик нарастал, уже было слышно, что плачет сразу множество голосов, и она похолодела: а что, если тут есть и другие жертвы? Но чтобы так плакали, волки должны задрать полсела!
– Напали на них, что ли? – изумился Богорад. – А ну, сынки, поднажми!
Встревоженные походники ускорили шаг. Оставив пока обоз на льду, поспешили вверх по тропе, где вытянулось вдоль оврага селище – десяток изб с огородами на задах.
Толпа народу собралась перед длинным хлевом, обнесенным частоколом. Мужики, бабы, дети – здесь, похоже, были все. Кто-то заметил чужих; все обернулись, сперва испуганно подались назад, к воротам в частоколе, потом двое-трое поспешили навстречу.
– Боярин! Княже! Княжич Лютомер! – закричали там. – Боги вас послали! Будь жив вовек, боярин!
– Что у вас творится? – спросил Богорад. – Лукома! Что вы причитаете, или помер кто?
– А вот иди посмотри! – Лукома, здешний старейшина, взмахнул рукой в сторону ворот.
Люди расступились, Богорад и Лютомер прошли первыми. За ними спешили Лютава и старшие бойники.
Войдя в ворота, все дружно охнули. Двор хлева был устлан мертвым скотом: коровами, овцами, свиньями. Животные лежали кое-как, друг на друге. Туши были покрыты рваными ранами, истоптанный снег залит уже давно замерзшей кровью.
– И там внутри то же творится! – прохрипел Лукома, махнув рукой в сторону хлева. – Ночью слышим: мычит, блеет… Пока поднялись, пока собрались, пока прибежали… А он уже ушел. Только вон Хотеня видел, как хвост мелькнул…
– Волк? – спросил Лютомер.
Лукома только руками взмахнул: дескать, а кто же?
– Невестку мою загубил! – К Лютомеру пробился другой старик. Бабы вокруг запричитали громче. – Она от коровы шла. Корова у нас должна телиться… Шла… да не пришла… А потом как мы увидали это все – а она под тыном валяется, уже снегом засыпана… Так он и внутрь попал – подстерег, как она выходила… Вдовец теперь мой Пищуля, а детей пятеро… Боги наши,