Береговое братство. Гюстав Эмар
поддался бы искушению и осмелился нанести малейший вред леснику или его близким! Он не замедлил бы поплатиться жизнью за такой проступок.
Когда дочери ньо Сантьяго подросли настолько, что могли сопровождать отца и даже часто по прихоти, точно дикие лани, одни бегали по горам со своими молочными братьями одних с ними лет, это невидимое покровительство усилило свою бдительность, и никогда молодым девушкам не приходилось раскаиваться в своей смелости.
Когда в воскресенье маленькая колония долины отправлялась к обедне в деревушку на склоне горы, домик с отворенными окнами и отпертыми дверями стерегли одни собаки, и защищался он своей слабостью гораздо вернее, чем сильным гарнизоном.
Если случайно мимо проходил бандит, голодный или испытывающий жажду, он входил, чтобы перекусить и выпить рюмку вина, после чего продолжал путь, поставив все на место и приласкав собак, которые провожали его, виляя хвостами, до садовой калитки.
Вот каков был или по крайней мере каким казался человек, которого читатель теперь знает как владельца деревянного домика и что про него говорили.
К тому дню, когда начинается наш правдивый рассказ, прошло шестнадцать тихих и безмятежных лет.
Кончив завтрак, ньо Сантьяго скрутил сигаретку, но вместо того чтобы пойти наверх в свою комнату для полуденного отдыха, как делал обыкновенно, он снова надел снятые сапоги, вскинул ружье на плечо и свистнул собак.
– Ты уходишь, Луис? – спросила его жена.
Она никак не могла привыкнуть называть его другим именем.
– Да, – ответил он, – я видел следы кабана; мне хотелось попробовать отыскать то место, где он залег. Это старый кабан, которого, вероятно, спугнули наши горные соседи. Он, должно быть, укрылся где-то здесь.
– Лучше бы тебе остаться, Луис, – посмотри, небо заволакивает тучами, верно, собирается гроза; ты знаешь, как она страшна в горах.
– О! Раньше вечера она не разразится, а я вернусь часа через два, самое позднее – через три.
– Говорил ли вам, папа, отец Санчес, – сказала Христиана, – что король уже несколько дней как прибыл в Толедо?
– Говорил, крошка, да нам-то какое дело?
– Правда, но Хуанито уверял, будто слышал сегодня утром звук охотничьего рога в горах.
– Он не ошибся, крошка; я тоже слышал его.
– Ах! – вскричала донья Долорес. – Уже не двор ли выехал на охоту? Упаси нас Господи, чтобы сюда случайно не заехал сбившийся с пути охотник!
– Да нам-то что до этого, моя возлюбленная? Разве мы здесь не дома?
– Разумеется, но…
– Отбрось эти опасения, жена, мы здесь в большей безопасности, чем в севильском Алькасаре[6], к тому же я не думаю, чтобы двор охотился сегодня, мы, вероятно, слышали звуки рога наших соседей, они смелые охотники, как тебе известно; нет дичи, на которую они бы не пошли, – заключил он, смеясь. – Ну, до свидания!
– Не запаздывай, Луис, умоляю тебя! Сама не знаю, отчего мне сегодня так тяжело расстаться с тобой. Все
Алькасар – крепость, дворец.