Несгибаемый. Не буди лихо…. Константин Калбазов
ее стороне было неоспоримое преимущество. Петр все же любил ее и по-настоящему сопротивляться не мог. Эта же болевая точка имелась и у Игнатьева. Так что мужчинам пришлось переглянуться и, пожав друг другу руки, заключить союз, как деловой, так и семейный. Ну и единым фронтом выступить против клятых врагов. А то как же.
Петр подошел к столику и, взяв бутылку с шустовским коньком, наполнил рюмку. Потом посмотрел на Игнатьева. Виталий Юрьевич обреченно махнул рукой и подставил свою рюмку.
– Господи, пронеси, – выдохнул тесть.
Петр поддержал короткий тост энергичным кивком. Чокнулись. Выпили. В закуске не было никакой необходимости. Коньяк провалился, как вода. Но Петр все же взял ломтик лимона с сахаром и молотым кофе. Больше по привычке. Потому что нравившегося ему вкуса так и не ощутил. Пить он не любил. Но вот так, когда чувствуется и букет, и особый аромат… Только сейчас вкусовые рецепторы отчего-то не работали.
Наконец в гостиной появился пухленький дядька с круглым, румяным и добродушным лицом. На мясистом носу – пенсне. На голове – изрядная залысина, остатки же волос коротко острижены. Пиджака нет, только жилетка с цепочкой от покоящихся в кармашке часов. Рукава белой рубашки закатаны. Петр неосознанно посмотрел на них, подспудно пытаясь обнаружить следы крови и с облегчением не замечая ничего подобного.
Семейный доктор Игнатьевых прошел к столику и без обиняков наполнил рюмку коньяком. Потом разом опрокинул ее в себя. Занюхал кулаком. Крякнул. Словно и не благородный напиток выпил, а закинулся ядреным деревенским самогоном. Впрочем, коньяк – крепкая штука, и если пить его вот так, то удовольствия не доставляет.
– Ну?! – разом выпалили Петр и Виталий Юрьевич.
– Замучили меня разбойницы, – наконец выдохнул доктор.
Повисла пауза.
– Ну чего смотрите на меня? Девка у вас. И, похоже, удалась в мамку. Такая же упрямая. Никак не хотела выбираться из теплой утробы.
– А Сашенька?.. – нервно сглотнув, выдавил из себя Петр, которому не понравились слова доктора.
– Помучилась, сердешная. Но Господь милостив. В принципе я уже могу ехать. Но, пожалуй, побуду до завтрашнего утра. Так мне спокойней, да и вам тоже.
– И это правильно, Иван Порфирьевич, – тут же облегчено защебетал Игнатьев. – Опять же, что толку с этого недоросля? А мы с вами друг друга знаем хорошо и уже давно. Посидим по-стариковски. Эка, видишь, теперь вот и я дедом стал. А там и Дмитрий Ильич подтянется. С делами уж должен был управиться.
– Да-а, давненько мы вместе не сиживали, – авторитетно согласился доктор. – Вы куда, молодой человек? – вдруг резко окликнул он дернувшегося было Петра.
– Туда, – кивнув головой, ответил Пастухов.
– Нечего вам там делать. Умаялись они обе. Спят. Вот проснутся, тогда вас и позовут.
– Вот так, Петр. А ты думаешь, мне не хочется? – крякнул Игнатьев, а потом махнул рукой: – А ну-ка, молодой, наливай. Может, хоть сейчас вкусом коньячка насладимся.
Глава