Наложница Аида. Роман. Олег Ульянович Ершов
телефон об стенку. Или еще больше, растоптать его ногами, а потом бить, бить и еще раз бить этого подонка по щекам. Ну, почему, он так поступает с ней? Неужели нельзя просто позвонить и предупредить, о том, что задерживается? Ушел еще с самого утра, а сейчас уже дело к полуночи… и ужин устала греть. И она уже не знала, что и думать. Мирочка уже несколько раз выходила во двор, чтобы встретить отца, но прогулявшись, возвращалась ни с чем.
– Да где его черти носят? И что же могло произойти? – Надя, уселась в кресло и, взяв пульт, начала машинально переключать программы в телевизоре.
– Да не переживай ты так, ну наверное задержался на работе. А может с кем-то новое дело обсуждает, – обняв маму, Мирочка попыталась ее успокоить.
– Да нет же, доча! Я очень хорошо знаю твоего отца. Он ни когда бы не позволил себе такого. Даже если было бы что-то очень важное, он все равно нашел бы минутку времени сообщить мне об этом. А так только остается по больницам и не хватало еще, по моргам звонить. – Надя, даже сама испугалась своих слов. Она на мгновение представила, что с Климом, что-то случилось, и он лежит где-то на железной холодной медицинской каталке. Она с ужасом от страха и безысходности закрыла лицо ладонями. Мгновенно на ее глаза навернулись слезы, и какая-то истерика подступала к ее разуму. Но она уже ни чего не могла с собой поделать.
– А может позвонить дяде Эдику? – резко оборвала плохие мысли мамы Мирочка. Своим «а может», она мгновенно вселила маленькую крупинку надежды на хороший исход данного положения.
– Да, конечно же! Как же я сразу об этом не подумала. – Надя, быстро попыталась утереть ладонями мокрые глаза, но получилось как-то неуклюже. И она только размазала свои слезы вперемешку с небольшим количеством туши на ресницах. Она истерически бросила на диван пульт от телевизора и дрожащими пальцами набрала номер Персова. Нажав кнопку «вызов», она осторожно приложила трубку к уху, откинув красивые волосы в сторону. Белогорская очень боялась, что у Персова телефон будет так же отключен. Но через мгновения в трубке послышался четкий протяжный гудок.
– Ну, давай же Эдик, возьми трубку! – Надя вслух несколько раз произнесла эту фразу.
– Ал-лё-ё! – в трубке послышался знакомый голос Персова. Но этот голос очень сильно заглушал громкий шум музыки и какого-то пронзительного женского смеха.
– Алё, Эдик! Это Надя Белогорская! Скажи, пожалуйста, что с Климом? Что с ним случилось? У него отключен телефон! Где мой муж? – она хотела еще что-то сказать, но на другом конце провода прозвучало:
– Ал-лё! Перезвоните, пожалуйста, вас не слышно! – и в трубке послышались короткие гудки.
Надя истерично швырнула телефон на диван и, не выдержав, уткнулась в свои ладони лицом. Она непроизвольно, скорее всего, от бессилия, как-то совсем по-детски, заплакала. Она плакала, а слезы выливались ручьём из ее красивых глаз. Она ни чего не могла поделать с собой. Казалось, что все