Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта. Андрей Степанов
хата! А что тут раньше было?
– При Сталине – Дворец культуры водников. Это, кстати, наша река, познакомься, Ловча называется. Потом дворец закрыли. В девяностые пустили сюда барахолку, а в начале двухтысячных устроили океанариум. Рыбы, тюлени, котики, крабы, акулы, каракатицы – кого тут только не было. Настоящий дикий капитализм.
– Класс! Ну, пошли внутрь.
Они поднялись по широкой деревянной лестнице с толстыми балясинами.
Высокие своды залов бывшего Дворца культуры поддерживали гранитные колонны с позеленевшими медными капителями. К потолкам лепились грязно-белые барельефы, изображавшие подвиги водников. А основное пространство залов занимали огромные разбитые аквариумы. Все было страшно замусорено, под ногами крошилось битое стекло, стены покрывали выбоины и трещины, на потолке виднелись протечки, а на полу – какие-то темные пятна.
– И кто же здесь океанариум устроил? – спросил Кондрат.
– Ну… был такой Миша Торпеда, – неохотно отозвался губернатор. – Из бывших подводников. Я его не видел никогда, меня тут еще не было. Богатый человек, марганцем занимался, пока час икс не наступил.
– Понятно. А рыбы где?
– Так ведь час икс ему прямо здесь наступил. Аквариумы все вдребезги. Кое-кто, правда, выжил – из рыб, в смысле, но вдова решила океанариум не восстанавливать. Тяжело, говорит, мне будет на этих иуд смотреть. Словно рыбы могли Торпеду предупредить! Женская логика. Ну, в общем, съедобная часть контингента пошла на поминки, а несъедобную слили в реку. Некоторые, говорят, даже прижились там, на дне, размножились. А здание с подмоченной репутацией я, вступив в должность, вернул в казну как памятник советской архитектуры. Все думал, куда бы его приспособить, а тут и ты подоспел.
– Да, подоспел я вовремя. Ну что ж… Мир праху героического подводника Михи Торпеды и его съедобных любимцев. Несъедобные же пусть плодятся и размножаются на дне речном, а мы станем жить далее. Аминь. Ремонт тут надо сделать, Андрюша, причем срочно. Давай-ка так: в ближайшие две недели, пока я собираю лучшие силы, ты здесь все подлатаешь и творчески оформишь. Кстати, креатив-мейкера я тебе уже нашел. Есть в Москве такой всемирно известный дизайнер Гоша Достоевский. Слыхал, небось?
Губернатор неуверенно кивнул.
– Вот он дизайном и займется, – продолжал Кондрат. – Точнее, уже занялся.
Синькин извлек из шубы голубую папочку с белым медведем и вытащил оттуда свежеотпечатанный листок.
– На-ка, взгляни. Видишь, сколько предложений прислал? И это всего за день.
Губернатор внимательно прочел список инноваций, а затем спросил:
– Он что, потомок?
– Чей? – не понял Синькин.
– Да писателя.
– Ах, вот ты о чем! Ну, этого никто не знает. Одни считают, что «Достоевский» у Гошана не фамилия, а погоняло: доставучий, мол, очень. А другие говорят: потому и доставучий, что потомок. Только какой же он доставучий? Из него лишнего слова щипцами не вытянешь. Еще есть такая версия: любую вещь достанет, только попроси. А я думаю, дело просто-напросто