Земля мертвецов. Роберт Райан
морфий. Может, от этого дыхание угнетено?
– Возможно.
«И возможно, – добавил про себя Ватсон, – кто-нибудь на перевязочном пункте из милосердия дал ему дозу больше предписанной. Это можно понять».
Ватсон снял с руки часы «Уилсдорф и Дэвис». В Лондоне их стиль могли счесть несколько женственным, однако наручные часы, особенно с противоосколочной защитой, лучше сочетались с мундиром, чем его обычные, карманные. Расстегнув карман, он добавил часы к лупе в оправе из слоновой кости. На оправе была дорогая ему надпись, и Ватсон никогда не расставался с этой лупой.
– Вы не принесете лампу, сестра? Здесь мало света.
Когда она выполнила просьбу, майор подробнее рассмотрел повреждение. Он с трудом сдерживал отвращение – как к ране, так и к причинившему ее оружию. Он привык к зрелищу ранений, но подобного и представить не мог в своей прошлой жизни. Возможно, Тигр Мак был прав…
Ватсон выпрямился и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Он давно не практиковал, вот в чем все дело. Размяк. Слишком много писал чепухи, мало лечил. Призвав на помощь прежнюю бесстрастность врача, он снова склонился к ране.
– Понадобятся щипцы, – проговорил он, снимая куртку и закатывая рукава. – Вы правы, сестра Дженнингс. Бинт или клок одежды закупоривает трахею.
Или то, что от нее осталось.
Там было еще кое-что.
Голос в голове прозвучал так чисто и отчетливо, что Ватсон приготовился обернуться, ища за плечом говорящего. Но он понимал, что старого друга здесь нет и быть не может. Это звучало эхо прошлого.
Вы смотрите, но не наблюдаете. Или, вернее, не используете всех органов чувств. Думайте, Ватсон, думайте!
Теперь он уловил то, что заглушалось десятками других впечатлений. Сосредоточился на одном, медленно отсекая лишнее, мешающее, собирая все внимание на нескольких молекулах, залетевших в ноздри. Он чувствовал запах горелого чеснока.
Отлично, Ватсон! – Голос в голове звучал несколько покровительственно. Тем не менее, когда после удаления комка материи в горле у несчастного забулькало, майор позволил себе самодовольно улыбнуться. Улыбка погасла, когда он вспомнил, что означает чесночный запах. Еще одно противоестественное изобретение военного искусства.
– Готовьте к операции, – приказал он санитару. – Адреналина хлорид в рану, чтобы предотвратить кровотечение. И попросите анестезиолога влить эфир ректально. Я все запишу.
Ватсон извлек из кармана короткий карандаш и записал указания на бирке крупными печатными буками.
– Поняли? Ректально. Плюс GSE. Glandulae suprarenalis extractum. Это и есть адреналина хлорид. А все извлеченные осколки сохранить и отдать мне. – Это он тоже записал.
Как только носилки сняли со стола, на их место легли другие. Он прочитал бирку, прикрепленную к рукаву рядом с нашивкой за ранение, показывавшей, что бедолага подвернулся не в первый раз. На бирке значилось подразделение, имя и чин. Этот был из королевских