Несерьёзные размышления физика. Борис Криппа
последних. Тем временем выступление школьного театра близилось к финалу, и я уже готовился выдвинуться по направлению к работе, но в этот момент управляющий манежем пригласил войти моего сына. Предполагалось, что отповедь отпрыску в моем исполнении и в присутствии местных наставников молодежи должна явиться завершающим аккордом всего представления. Надо сказать, что языком внутрисемейного общения у нас был исключительно русский и дети с ранних лет знали, что английский папа держит исключительно на работе, а при общении с ними мгновенно его забывает. И вот теперь мне предстояло исполнить педагогический экзерсис не на родном языке. Я бодро начал свою мантру, но где-то на полуфразе вдруг с ужасом ощутил, что меня раздирает страшной силы хохот. Он переполнял меня всего, норовя выплеснуться за пределы плоти и заполнить собой все пространство комнаты. Я думаю, что каждый человек ощущал нечто подобное хотя бы раз в жизни. Бороться с рвущимся из тебя смехом бесполезно, как, например, бесполезно подавлять чих, икоту или зевоту. Все равно чихнется или зевнется, только в неожиданном месте или в неподходящий момент. Я невероятным усилием воли усмирил надвигающийся на меня приступ бурного веселья, но смех продолжал вытекать тонкими струйками из уголков рта, и я гонялся за ним по всей территории лица, как пограничник за контрабандистом, издавая при этом малопонятные звуки, похожие на стоны с хлюпаньем. Я представлял, как это выглядит снаружи, но привести себя во взрослое лицемерное состояние было выше моих сил. «По крайней мере, – утешал я себя, – увидев, какой придурок папаша, они перестанут приставать к сыну, а начнут ему сочувствовать». Странные упражнения моих лицевых мышц явно ломали предусмотренный сценарий, и педагоги уставились на меня, молчаливо требуя объяснений. Что я мог им сказать? В промежутках между борьбой со смехом я мямлил, что это чисто нервное и что это моя обычная реакция на плохое поведение ребенка. «Господи, что я несу, – думал я про себя – это что же получается! Когда отпрыск хулиганит, я ржу!». Все это продолжалось минуту или две, и я уже почти совладал с разыгравшейся внутри меня «смехопанорамой», как в этот момент заржал мой сын. По лицу английских педагогов стало ясно, что они начали подозревать семейный заговор. Наконец, сквозь новый приступ смеховой чесотки мне удалось выдавить, что я уяснил всю важность момента и обязуюсь продолжить процесс воспитания в домашних условиях. Это дало повод директору цирка закончить представление, и мы с сыном были отпущены восвояси. Мы почти бегом покинули здание школы, оглашая окрестности теперь уже ничем не сдерживаемым смехом. На улице мы еще помусолили все подробности только что прошедшего события и довольные друг другом разошлись по своим делам.
С тех пор прошло немало лет. Чадо выросло, закончило процесс среднего образования и поступило в университет. Мы с ним часто вспоминаем мой визит в школу и каждый