Жизнь чудовищ (сборник). Дмитрий Колодан
уж, хватит. – Оливия отхлебнула воды, тщательно завинтила крышку. – Ты сама говорила, что я заигралась. Больше никаких растений. Вообще никаких. Ни дома, ни в садах… хватит.
– И что ты теперь будешь делать?
Оливия пожала плечами.
– Понятия не имею, – сказала она. – Я не просила этого умения, я его не хочу. – Подбородок Оливии затрясся, но глаза остались сухими. Она судорожно вздохнула и сжала губы. – Пойдем чаю попьем, – подтолкнула она сестру.
Алекс мрачно смотрела, как Оливия возится с чашками. С сестрой явно творилось что-то неладное. Скулы, будто обтянутые пергаментом, воспаленные губы в трещинах, тусклые волосы, руки, похожие на птичьи лапки… Оливия нажала на кнопку чайника, опять жадно глотнула минералки. Алекс не выдержала.
– Не нравится мне, как ты выглядишь, – сказала она. – И пьешь все время. Ты не заболела случайно?
– Нет.
– Уверена? С тобой явно что-то не то. Может, сходишь…
– Нет! – Оливия сжала руки, выдохнула. – Со мной все в порядке.
Они помолчали, настороженно поглядывая друг на друга. Потом Оливия тихо заговорила, опустив глаза:
– Я все думаю про эту дырку в стене… Я ведь могла бы просто подглядывать, правда? Ведь если ты выходишь на балкон – это не значит, что надо обязательно с него прыгать?
– Что за чушь несешь… – Алекс повертела в руках ложечку. – Покажи-ка мне ее. Выдумываешь бог знает что…
– Я ее заделала. Мне показалось, что она становится шире, и я ее заделала.
Они вернулись в комнату. Оливия с натугой отвела в сторону стебли бугенвиллеи, и Алекс расчихалась от сухой пыли и листвяной трухи. Вытирая заслезившиеся глаза, она нагнулась и заглянула под подоконник. Белесый нарост, покрытый сеткой трещин, сначала показался ей огромным уродливым грибом-трутовиком, и она вздрогнула. Но иллюзия быстро рассеялась; присмотревшись, Алекс поняла, что это цемент, грубо нашлепанный прямо поверх обоев. По краям он был темнее – видимо, Оливия добавляла все новые слои.
– Он постоянно отходит, как будто что-то давит с той стороны, и приходится заново замазывать края, – объяснила Оливия.
– Может, просто усыхает и сжимается?
– Может быть, – недоверчиво пожала плечами Оливия.
По ночам Оливии снилось, что ее джунгли все еще живы. Джунгли хотели пить. Они просили. Они требовали – и за ними чудились другие, тонны и тонны зелени, густое органическое варево. Это были лишь тени – но тени, готовые вырвать право на существование любой ценой. Им не было дела до Оливии – она была лишь дверью, через которую жадно ломилась буйная, всепоглощающая, чуждая жизнь. Этот бурлящий, горячий поток готов был вырваться на нее – и сквозь нее, и Оливия с криком просыпалась.
Снова наваливалась жажда, впивалась в стянувшуюся кожу тысячей иголочек, песком пробиралась под веки. Оливия нашаривала в темноте воду и, с трудом разлепив спекшиеся, потрескавшиеся губы, пила, стараясь не смотреть на окно