Василий Темный. Борис Тумасов
хоромами назвать боязно, конюшни, где стоит сотня лошадей дружинников, – вот и весь Звенигород.
А за городком ополье, какое не только всех звенигородцев кормит, но и из Москвы сюда за хлебом ездят…
Стрига-Оболенский долго дожидался, когда митрополит Фотий примет его. Владыка был занят с приезжавшим из Твери епископом Вассианом.
День клонился к вечеру. Сгущались сумерки. Стрига-Оболенский нервничал, взад-вперед топтался в митрополичьих сенях, гадая, ужли до ночи засидится епископ у владыки.
Мимо иногда пробегали служки митрополита, монахи-чернецы, на боярина никакого внимания, бояре у митрополита – дело обычное.
Но вот секретарь митрополита, преподобный Гавриил, вышел из покоев, окликнул боярина:
– Владыка дожидается.
И длинным, полутемным переходом, освещенным редкими свечами, провел Стригу в митрополичью книжную хоромину, служившую владыке и кабинетом.
Фотий принимал боярина, стоя у столика-налоя. Маленький, седенький, в домашней шелковой рясе с нагрудным крестом, непокрытой седой головой, он благословил вошедшего:
– С чем вернулся ты, боярин? Когда ждать князя Юрия?
– Владыка, нерадостным было мое посольство. Князь Юрий Дмитриевич не принял твоего доброго знака. Во гневе был, сказывал, почто малолетку на московское великое княжение венчаешь. Трон, де, великокняжий ему, Юрию, наследовать, как старшему в роду Рюриковичей. Грозил в Галич отъехать.
Митрополит нахмурился. Под седыми бровями Стрига уловил недобрый взгляд.
– Гордыней обуян князь Юрий. Не по чести возымел о себе. Ужли в сознание не войдет? Коли так, видно митрополиту в Звенигород ехать надобно, урядиться по добру. Не ко времени взалкал князь власти. Гордыня не к добру одолевает Рюриковичей. Господи, избави нас от лукавого, не вводи во искушение…
Гаврю боярин Семен определил при князе быть, а Нюшку приставили приглядывать за княжичем Михайлом, который еще в зыбке качался.
Утомительно Нюшке, старая боярыня все дни на лавке зад отсиживает, в дреме нежится, а Нюшка зыбку качает без передыха. Стоит руки опустить, как боярыня в голос:
– Забыла, к чему приставлена?
У боярыни, оказывается, один глаз в дреме, а другой за Нюшкой следит. А голос у старой ворчливый, на все палаты разносится.
Нюшка при встрече с Гаврей жаловалась на усталь, но тот ей ответно:
– Чуток погоди, подрастет княжич, враз полегчает.
Жил Гавря в малой каморе, что через стены от княжеской опочивальни, и по первому зову помогал князю облачиться в рубаху кольчатую и остальные доспехи, подавал саблю и пристегивал к сиденью коня колчан с луком.
Гавря повсюду сопровождал князя. Особенно, когда Борис уезжал к какому-нибудь удельному князю. С высоты седла Гавря разглядывал новые места и задумывался, как же велика Русь.
А возвратившись в Тверь, непременно разыскивал Нюшку, рассказывал, что повидать довелось.
Нюшка только ахала, приговаривала:
– Ужли, Гавря, там не конец света?
– Сказываешь