Жили-были. Екатерина Риз
после минутного осмотра и парочки многозначительных взглядов и хмыканья, оторвалась от созерцания кружев и атласа, и начала вещать (то есть, конечно, рассказывать, «вещать» Саша от себя добавила и мысленно) об очередной встрече выпускников. Воспользовавшись тем, что посетителей в магазине в этот момент не было, облокотилась на стойку, наклонилась к Саше и заговорщицки подмигнула. Что выглядело в её исполнении немного глупо. Алёнке вообще не шло подмигивать. Она была идеальной толстушкой-веселушкой, и, глядя на неё, без всяких подмигиваний, всегда казалось, что она что-то замыслила. А уж когда подмигивать начинала, и вовсе хотелось рассмеяться, но уже в следующую секунду за голову схватиться. Но самое интересное, что Саша вообще не должна была ни за что хвататься, и даже отношения ко всему этому иметь, ведь она не училась вместе с Алёнкой и своей двоюродной сестрой. Она была младше на четыре года, у неё не было высшего образования, иначе, что бы она делала здесь, в бутике нижнего белья, на должности продавца-консультанта? Все эти мысли промелькнули в её голове, но Алёнка снова ей подмигнула, видимо, для усиления эффекта, и Саша сдалась. Отложила новый комплект белья, тоже наклонилась и посмотрела Каравайцевой прямо в лицо. Правда, предупредила ту:
– Мне страшно тебя слушать.
Алёнка, кстати, мать троих детей, восторженно хлопнула в ладоши.
– И правильно! Я превзошла саму себя!
– Разве это возможно?
Алёна гордо задрала нос, одёрнула короткую курточку на крутых бёдрах и приосанилась.
– Смейся, смейся. Что бы вы, вообще, без меня делали? Потерялись бы все давно, похоронили бы себя на работе.
Саша с пониманием покивала.
– Ты права. Так что происходит?
Алёна тут же заулыбалась.
– Я же говорю, я превзошла саму себя. Собрала почти всех. Ну, кроме Орлова и Карповой, из Питера и Риги они точно не поедут. И Новиков артачится, занятой наш налоговый инспектор. – Алёнка рукой махнула. – Ну и чёрт с ним. Он считает, что если перевёлся от нас на третьем курсе, то мы ему уже и не товарищи. А остальные все будут.
– Очень за вас рада, – ответственно заявила Саша.
Алёнка нахмурилась, наблюдая за ней.
– А ты чего куксишься? Скажи ещё, что не придёшь.
Саша посмотрела на неё с явным намёком.
– Алёна, я с вами не училась.
– И что? Тебя всё равно каждая собака знает.
– Какой-то сомнительный комплимент.
– Да ладно тебе, Сань. Мы последние пять лет всегда одной компанией встречались, и ты всегда приходила. Если так разобраться, то там половина наших уже чужие. Но всё-таки такая дата, пятнадцать лет с поступления. Вот я и постаралась. – Алёнка ей деловито кивнула. – Анжелика тебе разве не звонила?
– Звонила, – с лёгким вздохом призналась Саша, припомнив вчерашний телефонный разговор с двоюродной сестрой. – Правда, она не сказала, что будет куча народа. Я думала, опять посидим у Старикова на даче, шашлыки пожарим…
– Она сама ещё не знала, у меня только вчера всё так удачно сложилось. Кстати о Старикове. Он обещал помочь с кафе, у него знакомый есть. Так что, готовь платье.
Саша глаза закатила.
– Начинается.
Алёна постучала пальцем о псевдо-мраморную стойку.
– Надо, Саня, надо. – И следом улыбнулась. – Представь нас в красивых платьях, с причёсками. – Алёна схватила кружевные трусики-стринги, и со смешком потрясла ими у Саши перед носом. – Вот в этом.
Саша выхватила у неё алую вещицу.
– С ума ты совсем сошла, Каравайцева. Это кто на тебе увидит? К тому же, у тебя муж есть. Забыла?
– Не забыла, – передразнила её Алёна. – Может, для него и прикуплю.
– Ты только обещаешь каждый раз.
– Ну, так что, договорились? В следующую субботу, гуляем, танцуем и пьём водку.
Саша поневоле рассмеялась, но затем решила ужаснуться:
– Водку?
– А что? Помнишь, как на Восьмое марта классно было?
– Не помню, Алёна, в том-то и проблема. И Старикову передай: я больше с ним не пью.
– Да ладно тебе выделываться, Богатырёва. Оставь это Анжелике, у неё куда лучше получается. – Алёна посмотрела на часы и заторопилась. – Всё, я побежала, мне ещё нужно с кафе разобраться. Увидимся в субботу. И не вздумай больной притвориться! Помни, я знаю, когда ты врёшь.
Отвечать на это Саша сочла ниже своего достоинства, лишь фыркнула чуть слышно, но рукой подруге на прощание махнула.
Странно, что теперь, спустя десять лет, Алёна Каравайцева (правда, сейчас она уже не Каравайцева, а Степанова) на самом деле считалась её подругой. А когда-то Саша была слишком мала, чтобы дружить с кем-то, кто учился в институте. Она была лишь младшей сестрёнкой Анжелики Потаповой, красавицы и модницы, а её саму воспринимали, как обузу, неотвратимое зло, как говорила сама Лика. И Саша, находясь в окружении