Скитания. Александр Волков
Струсил? – оживился Фелипе.
– Нет, его увел отец.
Ребята рассказали о появлении капитана Ромеро и о том, как держал себя Луис.
– Я думаю, – сказал Джузеппе, – что Луис исполнит обещание и пойдет на Везувий завтра ночью. А мы понесем тебя в Сан-Джованни…
Но едва мальчики подняли товарища, как из ущелья послышались крики:
– О-э! О-э!!
– О-э-э!.. – хором завопили ребята. – Мы здесь!
И вскоре новая группа людей появилась перед изумленными мальчиками, которые никак не предполагали, что их ночное приключение наделает столько переполоха. На этот раз по крутому склону ущелья взобрались жители Сан-Джованни ди Ческо, и вел их старый Бруно, широкоплечий человек с военной выправкой, с мужественным лицом, покрытым шрамами от старых ран. За Джованни Бруно следовали отец Паоло Рангони, старший брат Себастьяно Ленци, мать маленького Пьетро Савелли и другие.
Сан-джованнским мальчишкам стало не по себе: они почувствовали, что их похождение добром не кончится и, пожалуй, за него придется расплатиться подороже, чем за налеты на чужие сады. Вид старших, которым после утомительной дневной работы пришлось покинуть постели и пройти ночью несколько миль,[5] был далеко не обнадеживающим. Ребятам со страху даже показалось, что кое-кто из пришедших прячет за спиной хворостины.
Джованни Бруно бросился к сыну:
– Мальчик мой, ты весь изранен!
Несмотря на жгучую боль от ожогов, Фелипе улыбнулся и гордо сказал:
– Отец, я был на Везувии!
– Да, я знаю о твоем споре с Луисом Ромеро. Хромой Томмазо нам все рассказал. Ты поступил безрассудно, сын мой, но я горжусь тобой!
Сан-джованнские мальчишки обрадованно переглянулись: как видно, дело с ночным побегом принимало благоприятный оборот.
Обнимая и лаская сына, Джованни продолжал говорить, и из его слов выходило, что Фелипе, совершив смелое восхождение, защитил свою честь, честь родного поселка, честь древней Нолы… Старый пылкий альфьеро[6] наконец договорился до того, что поступком сына спасена честь порабощенной Италии перед лицом ее угнетателей-испанцев!
У Фелипе уже не было сил слушать похвалы отца, и он устало закрыл глаза.
Джованни взял сына на руки, нежно прижал к груди и понес, бережно ступая по каменистой тропинке. За ним врассыпную двинулись остальные. Ребята держались поодаль. Они не верили приглашениям взрослых подойти поближе, хотя оказалось, что ни у кого из старших не было хворостин.
Тревожная ночь подходила к концу.
Глава третья
Болезнь
Занялось сумрачное утро, когда усталый отец принес крепко спящего Фелипе. Фраулиса с плачем кинулась к сыну, но Джованни удержал ее:
– Тише, мать! Мальчугану нужен покой.
Фелипе не проснулся и тогда, когда его ожоги смазывали оливковым маслом и бинтовали, меняли на нем одежду, укладывали в постель.
Спал Фелипе и в полдень, когда в дом Бруно ворвался встревоженный Лодовико
Неаполитанская миля равнялась 2 километрам 226 метрам.
Альфьеро (ит.) – знаменосец полка.