Алиедора. Ник Перумов
выдохнул старый сенор.
– Папа, папочка!
– Гертрем, Али вернулась!
– Пап, Алька тут, у нас!
– Пап, она… её там…
– Эхем! – Дигвил поднялся, внушительно прокашлявшись. Наступила внезапная тишина. – Благородная донья Венти, благородный сенор. Всё разрешилось ко всеобщему удовлетворению. Молодая донья Деррано цела и невредима. Полагаю, теперь ничто не помешает нам с ней немедля отправиться туда, где её настоящий дом, где её ожидает законный муж и…
– Заткнись! – вдруг выпалила Алиедора, и Дигвил, опешив, заметил блеск тесака в руке беглянки. – Заткнись! Знаю, зачем ты здесь, – братца спасать, его покрывать?!
Дигвил невольно отшагнул к стене, положив руку на эфес.
– Отец! Маменька! – Голос Алиедоры звенел. – Велите всем выйти. Кроме него! – Остриё тесака смотрело прямо на Дигвила.
– С каких это пор в почтенном и благородном семействе сеноров Венти забыли об уважении к гостю? С каких это пор девчонка распоряжается мужами? – Дигвил цеплялся за соломинку.
Под грозными взглядами отца и матери стайку молодё– жи вихрем вынесло за дверь, туда же отправились лакеи и прочая прислуга. В кабинете сенора Венти осталось четверо: он сам, донья Венти, Дигвил Деррано и Алиедора, не опускавшая тесака.
– Смотрите. – Беглянка решительно сунула клинок в ножны и распустила завязки на куртке. – Смотрите, маменька. Смотрите, батюшка. Вот кому вы отдали меня в жёны!
Дигвил предусмотрительно отступил ещё на шаг – теперь уже поближе к двери, горько жалея сейчас, что оба его ловчих – крепких и бывалых – остались в людской.
– Смотрите! – Голос Алиедоры ломался от еле сдерживаемых слёз.
Она в упор прожигала взглядом деверя, прижимая к груди скомканную и спущенную с плеч рубашку.
Донья Венти охнула и задохнулась, прижав ладонь ко рту; сенор Венти издал глухое и яростное рычание. Прежде чем он повернулся к Дигвилу, тот выдвинул меч уже до половины.
– Ты! – проревел почтенный сенор. – Отвечай! Что это такое?
– Где? Чего? Ничего не вижу, простите милостиво. – Дигвилу потребовалось всё его хладнокровие.
– Ничего, маменька, батюшка, я ему покажу. Чай, – по лицу Алиедоры расплывалась какая-то изуверская ухмылка, – он мне не чужой.
«…Да, братец, – отрешённо подумал Дигвил, глядя на исполосованную кровавыми рубцами белокожую спину. – Учинил ты. Тебе мало было свежего молодого тела? Непременно надо было исхлестать? Иначе ты не можешь? Тьфу, пропасть, не будь ты моим братом…»
– Муж может учить жену свою, – услыхал Дигвил свой собственный, показавшийся донельзя противным голос. – То записано во всех книгах, и таков обряд. Донья же Алиедора Деррано мужниной воле не подчинилась, чем привела его в законное…
– Молчать! – взревел сенор Венти, и Дигвил даже с каким-то облегчением услыхал шелест обнажаемой стали. – Молчать, ублюдок и брат ублюдка! Да как посмел ты явиться на мой порог?! Вы опозорили отца своего, досточтимого