Алиедора. Ник Перумов
это пор убитые и замученные – скверна?
Земле всё равно. Это наше, людское. Это мы так считаем, а раскинувшееся у нас под ногами может решить совсем по-иному.
Гниль прорвалась – и там, где лилась кровь, где последние вопли, стоны и безнадёжные мольбы вонзались в землю, сотрясали воздух, отзывались корчами в подземных водяных жилах, – ровный и чистый круг.
Земля свободна от скверны, произнёс кто-то словно бы на ухо Алиедоре.
Земля. Свободна. От скверны…
Алиедора постояла ещё какое-то время, бездумно глядя на «пашню», на зрачок исполинского глаза, вдруг открывшегося на просторах Долье.
…Невольно ей пришлось двигаться следом за жёлтым потоком. Многоножки деловито и сосредоточенно топали прямо по дороге, но непохоже было, чтобы они успели особенно поживиться: их замечали издали и успевали разбежаться, где, конечно, оставалось кому разбегаться.
Вдоль тракта всё оказалось разграблено, как и в попавшемся Алиедоре селе. И на следующем пепелище многоножки задержались – точно так же очистив землю от всего, что напоминало бы о кровавой драме.
…К ночи твари стали, как и положено, умирать – беззвучно, безразлично к собственному существованию. Трупы их – перевернувшиеся на спину, со скрюченными, судорожно поджатыми лапами – сплошным ковром устилали землю, и гайто Алиедоры наотрез отказался идти по этому полю.
Пришлось дать большой крюк.
И повсюду доньята видела одно и то же – мёртвую, выжженную землю. Уже при свете первых звёзд Алиедора встретила унылую колонну бредущих пленников: меодорцы гнали на север караваны живой добычи, точно так же, как и совсем недавно дерранцы – на юг.
Ночью стало хуже, гораздо хуже. Зарево над Фьёфом испятнало горизонт, словно полчище жаб выпучилось круглыми гляделками на испуганно попятившиеся звёзды. Горело и далеко впереди, горело и позади.
С полуночных пределов явился бродяга-ветер, прошумел над ещё не остывшими угольями, поднял, подхватил бесплотными ладонями невесомую золу, с размаха швырнув ею в девственно чистые ледники Реарских гор, и истоки рек помутились.
Алиедора дрожала у бока прикрывавшего её от ветра жеребца. Гайто тоже тревожился, шумно втягивал широкими ноздрями воздух – холодные потоки несли гарь и пепел.
Конечно, это всего лишь серфы. Само их существование – от милости сюзерена. Но Ом заповедал снисходить к нуждам малых и не творить насилия над беззащитными, иначе как карая за проступки.
Конечно, дерранцы начали первыми. Конечно, эти самые серфы послушно вставали в ряды их подсобных полков, являясь по первому зову сенора; наверняка они тоже не упустили своего, когда войско Деркоора разоряло окрестности Венти… – всё ещё пыталась успокоить себя Алиедора.
Утром, холодным и бессолнечным, она вновь взобралась в седло. За ночь пожары отпылали, и по небесным путям теперь стремились одни лишь тучи, уже не окрашенные горькими дымами.
Не желая рисковать, доньята кралась обочинами, от рощи к роще, мимо опустевших рыбацких деревенек, мимо серой глади