Маленькая девочка. Лара Шапиро
рюсь в песчинках малых,
в тихих островках кораллов,
моря вековом дыханье,
лишь одно воспоминанье –
алый след на чёрных скалах.
Предисловие
В самом центре России, на Южном Урале, есть небольшое, но очень живописное местечко Касли, прославившееся своим “каслинским литьём”. Глухое местечко. Наверное, поэтому советская власть, вместе с навязанным ею атеизмом, там не вполне укоренилась и усопших отпевали по старой русской традиции.
Это были её самые ранние воспоминания детства, их небольшая квартира в Каслях, пропахшая типографской краской и клеем, аккуратно сложенные на полу многочисленные стопы книг и окно, огромное, во всю стену. Окно выходило на площадь. Она любила сидеть у окна и смотреть. На площади стояла церковь. Каждый день через площадь несли гробы и звенели колокола. Она сидела у окна и смотрела на эти бесконечные вереницы гробов. Её звали Лариса, ей не было и трёх лет, но эти гробы, колокольный звон и старенькую белую церковь она запомнила на всю жизнь. Наверное, оттуда и зародилась её тяга к драматизации. Жизнь начиналась со смерти. А «окна-во-всю-стену» она любит до сих пор. Напоминают детство и маму. Которой уже нет.
Когда Лариса стала взрослой, она специально съездила туда. Всё показалось таким маленьким: дом, площадь, церковь, сами Касли. А тогда, в детстве, всё было большим, безразмерным, бескрайним, огромным.
Весь мир с годами становится меньше и меньше.
Ребёнком, все вокруг называли её Ларчиком и обращались в мужском роде: «Ларчик, ты пришёл? Ларчик ты пошёл? Ларчик, ты покушал?» В юности стали называть «Лорик» и продолжали обращаться в мужском роде. Возможно, это обращение к ней как к мужчине и наложило печать на всю её последующую деятельность и даже судьбу.
Последнее лето перед школой. Её с Лёшкой старшаки считали вундеркиндами, поскольку они уже знали таблицу умножения. Их показывали вновь прибывшим как достопримечательность улицы, чем Лёшка и Ларчик очень гордились. У Лёшки был брат Юрка, на год младше. Оба были её тайными поклонниками и воздыхателями. Ларчик была заводилой, основным генератором идей и поклонники у неё имелись. Её новая идея звучала как «угнать у старшаков плот и переплыть на нём озеро, чтобы посмотреть, какая глубина на том берегу». Тогда она рассуждала так: раз чем дальше от берега, тем глубже, то на том берегу должна быть самая глубокая глубина.
Ларчик предложила угнать у старшаков плот рано утром, в их отсутствие. Малыши её не поддержали. Всем было страшно забраться на плот. Стояли у берега и мялись. Ну и чёрт с вами, поплыву одна в своё «кругосветное путешествие» по озеру, подумала Ларчик. В тот момент она увидела глаза Лёшки и Юрки. В их глазах застыл ужас, борьба двух страхов: страха шагнуть на плот, в неизвестность, и страха оставить её одну на этом плоту, наедине с пугающей неизвестностью. Им было страшно. Но ещё страшнее им было оставить её одну. И они шагнули.
Так они и плыли втроём, гребя палками вдоль берега. Если пытались уйти слишком далеко, то палки не доставали дна и они не могли толкаться, поэтому держались берега.
Благодаря этому путешествию они узнали, что в некоторых местах их озеро покрыто тиной и не везде можно купаться. Что на том берегу растут красивые плакучие ивы. Что их казахские ровесники уже работают наравне со взрослыми, пасут скот верхом на лошадях, не боясь ни коров, ни быков. Они как раз привели скот на водопой, когда Ларчик, Лёшка и Юрка проплывали мимо.
Проплавали они почти весь день. K закату вернулись. Старшаки им накостыляли. Но малышня встретила их как героев.
В 7 лет Ларчик пошла в школу, в Северо-Казахстанской области, куда её семья переехала «по заданию партии и правительства» – в связи с маминой партийной работой. Мама была парторгом коммунистической партии и входила в советскую элиту, называвшуюся “номенклатурой”. Им предоставили новенький котедж из белого кирпича с тремя спальнями и огромым залом, где Ларчик любила танцевать под песни Анны Герман и “Умчи меня лесной олень”.
Вокруг котеджа был огромный участок, из которого сразу же сделали огород, а часть участка отвели под кроличью ферму. Ларчика записали в элитную музыкальную школу, по классу фортепиано, куда её отвозил и привозил предоставленный правительством водитель с авто. Мама была юристом и поначалу работала в военкомате, а затем в каком-то непонятном учреждении со странным названием “Прокуратура”. Мама была прокурором. Ларчик тогда мало понимала что это, но её пугало само слово.
Все три года начальной школы она только и слышала, что Китай вот-вот захватит весь Казахстан, поскольку китайцев слишком много и им нужно больше земель и пространства. Было страшно. Очень. Ларчик всё время изучала карту Китая, какой он большой. Училась писать левой рукой и заставляла одноклассников делать то же самое, услышав по телевизору, что в одной из стран террористы захватили школу и детям отрезали правые руки, чтобы они не могли учиться.
Мама тогда работала в военкомате, а с ней русские офицеры. Красивые, стройные, голубоглазые. Облучённые офицеры с Байконура…Так, в 8 лет Ларчик впервые услышала историю