Високосный, 2008 год. Александр Омельянюк
вопли главных героев очередных детективных сериалов, Платон почти не смотрел, чаще предпочитая дрёму.
Первая неделя пребывания в больнице для него прошла быстро. Гигиенические процедуры, приём лекарств, уколы, и особенно многочисленные физические занятия, и редкие разговоры с контингентом, занимали основное время. Остальное Платон тратил на творчество и прогулки по парку.
На выходные дни некоторых больных, за исключением вновь прибывших, отпускали на сутки домой.
Один из сопалатников Платона, Павел Александрович, по им лично озвученному прозвищу Бурьяныч, прибыл из увольнения в субботу к вечеру, и, естественно, с «подарком» для ветерана Семёныча.
Вечером они приложились к «подарку» на пару, и остались очень довольными его крепким содержимым. Ночью коллеги по питию немного подкашливали. Утром это прояснилось, вызвав у пары удивление.
– «Так Вы же вчера водку пили!? А ведь она предназначена для употребления в холодное время! Вот Вам и кашель!» – сделал Платон неожиданный для всех вывод.
– Да! Ха-ха-ха! Да-а!» – согласился, с полуслова понимающий юмор Платона, Семёныч.
В их палате, сразу за дверью справа, размещался Павел Александрович Бурьянов. Платон сразу обратил внимание на его глаза. Они были тёмно-карие и, хотя излучали озорной огонёк, в своёй глубине хранили какую-то печаль, или даже горе.
Он был младше Платона всего на два года, но выглядел очень молодо. К тому же был красив и, во всеобщем понимании, весьма сексуален. На вид ему можно было дать всего около пятидесяти лет, а то и меньше. Этому впечатлению способствовали и почти без седин, прямые, коротко стриженные, чёрные волосы.
Павел был простым рабочим, а родом с Рязанщины. Несмотря на, в своё время пережитое, тяжёлое потрясение – гибель сына, курсанта бывшего «Высшего Военного Училища имени Верховного Совета ССССР» (Кремлёвские курсанты), он был весьма весел и оптимистичен, словоохотлив и даже говорлив.
Направо и налево он сыпал шутками и прибаутками, а то и частушками, напоминая Платону своё землячество с Есениным. Даже почти через каждое слово употребляемые им слова-связки «нах» и «бля», не портили его речь, придавая ей некоторый специфический шарм, и со временем уже не отвлекали слушателей от сути им сказанного.
Павел регулярно, или периодически, поддерживал весёлое состояние своего организма.
И это было уже второе винопитие горькой парочки. За два дня до этого, после ужина, Платон увидел любопытную картину.
У окна, за столом, несколько развалившись, сидел в одних домашних трусах весьма грузный, престарелый Семёныч. Лицом к нему и к окну, соответственно спиной к Платону, сидел Павел с гладким, голым, загорелым торсом. Они выпивали, закусывали и громко о чём-то спорили.
Внезапно вошедший Платон сразу пошутил:
– «Паш! Ты чего споришь?! Посмотри, кто перед тобой сидит!? Если взглянуть со стороны, то это прям, пахан!».
Довольный Семёныч рассмеялся, а воодушевлённый Платон добавил:
– «А