Театральная история. Артур Соломонов
она почему-то подумала: «Это мой год!»
Когда дни стали холоднее, а осень ближе, она, как и тысячи других прекраснополых существ, все чаще устремлялась в светящиеся магазины. Там Наташа вместе с другими растерянными женщинами утешалась шопингом. Покупала вещи себе, покупала подарки Александру. Дарила меньше половины, боялась показаться навязчивой, слишком влюбленной.
Перед его дверью Наташа останавливалась на минуту, чтобы успокоиться и погасить чрезмерную радость от предстоящей встречи. Когда она уходила от Саши, спускаясь по ступенькам в темноту осени, и прохладный ветер прикасался к ее лицу, она с нежностью думала о том, какой чепухой наполнена голова ее любовника. Наташа шла по улицам с улыбкой. Но приближались дом, муж и тишина – и улыбка исчезала.
С каждым разом она оставалась у Саши все дольше и дольше. В последнее время она возвращалась домой глубокой ночью, даря Александру надежды, а мужу – страдания.
Смирение
Денис Михайлович сидел в своей квартире на кровати и в задумчивости включал и выключал настольную лампу. Из мрака с промежутком в секунду проступали: уши – маленькие, смиренные, губы – мясистые, добрые, глаза – светло-голубые, тихие. Появлялся и исчезал в темноте высокий – от пола до потолка – сервант. На полке – фото красивой девушки с горящими от счастья глазами. Она на сцене, и по ее сияющему лицу можно догадаться: вокруг трепещут крики «браво», а в проходе между рядами струятся поклонники с букетами.
Он прервал занятие, которому предавался вот уже час с лишним. Подошел к черному окну. На улице густел мрак. Тоска. Но и днем пейзаж за окном был депрессивен: детская площадка, нашпигованная зверушками-чудовищами, скамейки с облупившейся краской, на них – почти неподвижные старушки. Во всем чувствовалось наступление осени, осени, осени, день ото дня становилось все холоднее, темнее, и даже те птицы, которые все еще остаются с нами на зиму, немели с каждым осенним часом.
Денис Михайлович подумал, что мог бы сейчас завести машину и уехать куда-нибудь – к друзьям, а может быть, даже к подругам, пойти в бар или клуб, но… Развлечения не развлекали. Напротив – только подчеркивали: осень.
– И началась она не в этом и не в прошлом сентябре, – медленно сказал он в темноту окна.
Путешествия не манили, реклама вызывала усмешку, чужие женщины не возбуждали. Такое настроение установилось давно, однако по какому-то ему одному ведомому, очень большому счету Денис Михайлович считал себя человеком счастливым. Этой убежденности противоречили грустные глаза и все чаще дрожащие руки, которые он сейчас пытался рассмотреть в темноте. Но все это он считал незначительными мелочами на фоне своего счастья: он жил с женщиной, которую любил. И относился к тому типу мужчин, которые не отступают от привязанностей, окружают свою женщину заботой, осаждают заботой, душат заботой.
Денис Михайлович пошел на кухню и остановился на полпути. Около фотографии. Наташа