На льду. Камилла Гребе
есть еще письменный стол из магазина подержанной мебели и одежды «Мюрурна». Он весь завален книгами и блокнотами. Я учусь в гимназии заочно. Естественные науки. Школу я бросила. Так сложились обстоятельства. Я не могла продолжать учебу, не было желания. Хотя учеба мне всегда давалась легко. Особенно математика. В математике всегда все четко, нет никаких туманных терминов и субъективных точек зрения. Есть только правильный ответ и неправильный. Как бы мне хотелось, чтобы жизнь была похожа на математику.
Я думаю о Спике. О его длинных черных волосах, собранных в узел. О его привычке подпирать щеку рукой, когда он слушал. Он всегда всех внимательно слушал. Словно мы говорили о чем-то очень важном. Я поеживаюсь.
Однажды я перестану думать о Спике, говорю я себе. Однажды воспоминания о нем поблекнут, как старое поляроидное фото, и я освобожусь от его власти и буду жить так, словно его никогда не существовало.
В моем доме есть только одна ценная вещь – картина Рагнара Сандберга в спальне в наитивистском стиле. Выполненная в желто-синей цветовой гамме, она изображает футболиста. Я обожаю эту картину. Мама хотела ее продать и разделить деньги, разумеется, чтобы она могла пропить свою половину, но я наотрез отказалась. Пусть висит там, где всегда висела.
Тетя Агнета оставила мне немного денег. Сто тысяч. Я нашла аккуратные пачки стокроновых купюр в постельном белье в шкафу. О них я маме не рассказывала. По понятным причинам. Я выглядываю в окно. Подо мной виднеется гигантская черная артерия улицы Вальхалавэген, по которой можно попасть в центр и дальше на Лидингэ – часть кровеносной системы города. Дождь усилился. Он стучит в окна, заливает водой стекло. Похолодало. Наверно, ниже нуля, думаю я, поёживаясь. Я достаю продукты. Нарезаю козий сыр, кладу на тонкие кусочки хлеба. Включаю духовку. Готовлю салат. Принимаю душ. Наслаждаюсь прикосновением струй горячей воды к телу. Вдыхаю пар. Тщательно намыливаю тело гелем для душа, который нравится Йесперу. Грудь сегодня слишком чувствительная и немного припухшая. Я мою волосы и потом выхожу из старинной ванны.
Я приоткрываю дверь, чтобы пар рассеялся, вытираю зеркало полотенцем и смотрю на себя в зеркало. Лицо у меня тоже опухшее, красное. На нем явственно выделяются веснушки, похожие на тысячи островов, разбросанных по морю. Одни больше, другие меньше. Некоторые образовали целые красно-коричневые созвездия на моей бледной коже.
Я расчесываю рыжие волосы расческой с редкими зубьями. Осматриваю грудь. Она крупновата для девушки моего сложения. Соски тоже крупные, бледно-розовые. Я всегда ее ненавидела. С тех самых пор, как она начала доставлять мне столько неприятностей в школе. Я всячески старалась ее скрыть. Носила мешковатые кофты, горбилась, переедала.
Йеспер говорит, что обожает мою грудь, и я ему верю. Ему нравится лежать рядом и ласкать их, как щенят, и разговаривать с ними – сначала с одной, потом с другой. Мне кажется, любовь – это не только любить другого человека, но и смотреть на себя глазами любимого, видеть в себе красоту, которой