Беспредел и тирания. Историко-политические очерки о преступлении и наказании. Андрей Франц
нацию»122.
Вместе с тем, нельзя не отдать должное. Монархия, выросшая из тирании Цезаря и занявшая ее место, сумела на целых четыреста лет затормозить обрушение римского общества. Более того, Рим времен империи знал времена подлинного могущества и блеска.
Но, увы! Могущественная римская империя, потрясая своей мощью, охраняла уже лишь блестящий, но пустой остов. Остов, лишенный внутреннего народного содержания. Ведь римский народ был выжжен в войнах, революциях и гражданских конфликтах. А еще более – был заменен другим народом. Главным достоинством которого, с точки зрения аристократии, было наличие рабского ошейника и абсолютная зависимость от воли господина. Ведь именно так и должен выглядеть идеальный народ – не так ли?
Проблема лишь в том, что любой государственный остов, лишенный народного содержания, пуст и неустойчив, как бы блистательно и грозно ни смотрелся он со стороны. Так и римский императорский остов, оставленный без подпитки народом Рима, рухнул ровно тогда, когда в Средиземноморье пришли новые народы.
III. Кто же вы,
«лучшие люди»?
В предыдущих двух главах мы с Вами, уважаемый читатель, весьма внимательно и подробно рассмотрели, как аристократия, элита, лучшие люди, раз за разом, доводили свои общества до катастрофических системных кризисов. Увидели мы и то, как из этих кризисов с необходимостью вырастали тирании, обрушивающие на аристократическое сословие всю мощь «пролетарского гнева». Ведь именно на низшие сословия опирались в рассмотренных случаях греческие и римские тираны в своей борьбе против лучших людей.
Но можем ли мы в чем-то обвинять греческую и римскую аристократию? Можем ли мы ее в чем-то серьезно упрекнуть? Отнюдь. Ведь и те, и другие действовали, исходя из своих представлений о правильном устройстве общества. О том, как надо. О том, что в жизни естественно и правильно. Фактически, они действовали, исходя из своей природы. А это, пожалуй – самое глубокое, предельное основание для любого социального действия. По-другому никто никогда поступать и не может. Ни аристократ, ни пролетарий. Другое дело, что представления о правильном устройстве общества у аристократии и народа существенно разные. Но народ нас пока не интересует. Мы же с вами исследуем лучших людей, не так ли?
Так вот, аристократические, элитаристские представления о правильном устройстве нашего мира хороши всем. Как правило, они и интересны, и остроумны, и глубоки, и даже эстетически привлекательны. У них есть лишь один недостаток. Время от времени, с пока что не просчитанной социальными науками периодичностью, эти представления приводят аристократию под топоры тираний. На виселицы и в изгнания. В ГУЛАГи, на лесоповалы и прочие малопривлекательные места.
В чем же суть аристократических воззрений на мир? О, на эту тему написано множество вел�
Там же. С. 417.