В долине горячих источников. Лора Вальден
из Таупо.
– Мама, он же на две головы ниже меня. Никогда! – энергично возмутилась Аннабель.
– Ладно, ладно, я тебе кого-нибудь найду. А сейчас пойдем к этому мистеру Паркеру и выразим ему свою благодарность.
– Мама, можно ему немного побыть на нашем празднике? – Аннабель старалась, чтобы голос ее звучал не слишком умоляюще.
– Да, мам, пожалуйста, – поддержала ее Абигайль.
Марианна, вздохнув, кивнула.
– Ну ладно, но скажите мне для начала: вы знаете, кто он и откуда? Сколько ему лет?
– Очень много, – убежденно заявила Абигайль. – Точно не меньше, чем Джону Харперу!
Марианна невольно улыбнулась.
– И? – нетерпеливо поинтересовалась она. – Кто же этот Гордон Паркер? Я хочу сказать, чем он занимается?
У Аннабель, которая разволновалась при мысли о том, что сможет станцевать с Гордоном Паркером польку, покраснели уши.
– Он из Гамильтона. Направляется в Окленд, потому что его брат получил в наследство ферму, – простодушно ответила она, даже не услышав, что Марианна пробормотала: «Вот как, фермер…»
Когда они наконец снова вышли на террасу, сердце у Аннабель едва не выпрыгивало из груди, но, к сожалению, Гордона Паркера и след простыл.
Роторуа, февраль 1899
Спальня Марианны Брэдли находилась в самом дальнем конце верхнего этажа. Комната была маленькой, в ней помещались только кровать, комод и один стул. Раньше там жила Абигайль, но после смерти Уильяма Марианна передала отель и дом Аннабель и Гордону, а сама устроилась скромно, в бывшей комнате дочери, и ей этого вполне хватало.
– Мама? – дрожащим голосом позвала Оливия, вглядываясь в темноту.
Плотные бархатные шторы были задернуты, и лишь потому, что какой-то лучик света пробился сквозь них, она увидела смутный силуэт матери, лежавшей на постели, словно труп. На глазах Оливии выступили слезы. Она осторожно подошла к стулу, стоявшему у постели. Присела, взяла мать за костлявую руку.
– Мама, – глухо произнесла Оливия и, приникнув губами к холодной руке, в отчаянии поцеловала ее.
Красивое лицо Оливии было перекошено от горя. Еще на ведущей наверх лестнице она сбросила маску высокомерия. Она пожалела, что набросилась на Аннабель с упреками, но видеть, как Дункан поддерживает тетку, было просто невыносимо. «Проклятье, он ведь мой сын, он должен поддерживать меня!» – размышляла Оливия. Чем больше она задумывалась о его поведении, тем больше ее обуревала ревность. «Почему Дункан всегда становится на сторону Аннабель? Это же несправедливо после всего, что я для него сделала! – проносилось в голове у Оливии. – И почему все относятся ко мне так, словно это я виновата в том, что мама упала? Аннабель не смотрела за ней! Это вполне в ее духе! Это просто невыносимо!» Оливия потерла виски. В них с такой силой пульсировала боль, словно голова вот-вот должна была лопнуть. Почему все всегда нападают на нее, на Оливию, хотя она всего лишь говорит правду? Несмотря на это, она решила впредь быть сдержаннее. Только ради того, чтобы