Кто, если не я?. Катажина Колчевська
так пусть перезвонит, когда вернется. А тебе сейчас таблетку нитроглицерина под язык надо! – посоветовала я и швырнула трубку на стол.
Потом села и обхватила голову руками. Сердце колотилось, пульс отдавался в висках и ушах, грудную клетку сжимало. Может, мне тоже заработать инфаркт и тогда меня оставят в покое? Я глянула на пол через плечо. На ковре спала Оля. Ее маленькое некрасивое личико покраснело и опухло от слез. Она свернулась калачиком, прижимая к себе Гав-гава. Собачка уже потемнела от грязи, нужно было ее стирать. Оля дышала ртом, потому что нос у нее заложило от плача. Спала в одежде. Я встала и прикрыла ее одеялом. Смотрела на ребенка со смешанными чувствами: от нежности и жалости до злости, почти враждебности. Интересно, а что чувствуют настоящие матери? Им тоже иногда хочется придушить собственного ребенка? Или всегда найдутся забота и терпение? Легко ли жертвовать собой и всем своим временем? Из размышлений о счастье материнства меня вырвал звонок телефона. Я к тому времени уже немного успокоилась.
– Аня, это Роберт. Магда сказала, что ты звонила.
«Конечно, звонила», – подумала я.
– Роберт, нужно, чтобы вы мне точно сказали, когда заберете Олю.
– Аня, ты же знаешь, что мы сейчас не можем. Подожди немного.
– Ваше «немного» тянется уже четыре месяца, дорогие мои!
– Да, знаю. Но поверь – если бы могли, давно бы забрали.
– Послушай! – перебила я его. – Вы попросили недолго за ней присмотреть, а уже прошло четыре месяца. Роберт, я не хочу воспитывать ребенка. Если бы хотела, своего родила.
– Аня, мы все понимаем, ты даже не представляешь себе, как нам жаль, что все это на тебя свалилось…
– Я просто хочу покоя! Хочу жить как жила, своей грустной, пустой, бесцельной жизнью. А вместо этого мне каждый день устраивают истерики, мочатся и на ковер и в кровать. Ее рвет и до, и после еды, и на прогулках, и после них. У нас тут сыпь, какашки, недоспанные ночи и сотни трудных вопросов. Знаешь, каково это каждый раз отвечать, где ее мама? – Я остановилась, чтобы глотнуть воздуха, и тут осознала, что же я наговорила.
Я постаралась взять себя в руки.
– Роберт, я просто не справляюсь, – сказала уже тише.
– Аня, мне очень жаль. Пожалуйста, потерпи еще чуть-чуть.
– Прости, я больше не могу.
– Аня, – простонал Роберт не своим голосом.
– Может, кто-то из родственников Павла? Может, какая-нибудь тетка?
– Мы с его семьей не общаемся. После похорон никто с нами не связывался, никто даже не позвонил, чтобы спросить о ребенке. Аня, – вздохнул он. – Пожалуйста, потерпи еще чуть-чуть. Еще пару месяцев. У Магды операция на днях, потом ей станет лучше. Пожалуйста, только пару месяцев, – умолял он.
– Слушай, я не знаю, как завтрашний день пережить, а ты о паре месяцев просишь, – возмутилась я.
– Я попрошу Игоря, он к тебе на выходные приедет, поможет.
– И как он мне поможет?
Я представила себе, как этот худой, прыщавый двадцатилетний пацан попробует справиться с Олей. Да