Слуга императора Павла. Михаил Волконский
бодрствовали и ручаются своей головой, что никто не проходил.
Причиной упорной лжи лакеев была, конечно, неуверенность, с которой Зубов делал свои расспросы.
Все это кончилось тем, что князь твердо уверился в действительном появлении умершего Чигиринского и с суеверным страхом немедленно приступил к выполнению его приказания.
Он заторопил, приказывая как можно скорее подать карету, и оделся с совершенно несвойственной для него поспешностью. Руки его дрожали, он не находил того, что было нужно, и, кое-как снарядившись, вздохнул только в карете, дыша ее холодным воздухом.
«Конечно, это был убитый Чигиринский! – рассуждал он. – И вероятно, документы, которые он велел передать императору, весьма важны, если надо было прийти с того света, чтобы сообщить о них».
И князю казалось, что иначе он не мог поступить, как в точности повинуясь воле выходца с того света.
«Но только при чем тут я? – недоумевал он. – Почему непременно я избран для сношения загробного мира с императором?»
На этот вопрос он сейчас же со свойственным ему себялюбием ответил успокоительно: конечно, судьба, благоприятствовавшая ему до степени того возвышения, до которого он был уже вознесен, теперь послала ему в затруднительном положении помощь и поддержку, совершенно ясно и определенно научив, что ему надо было делать для того, чтобы сразу выпутаться из всех этих надоедливых счетов и отчетностей. Он успокоился и подкатил к Зимнему дворцу, окрыленный надеждой и мечтами.
Между тем Чигиринский, выйдя от Зубова, опять нашел извозчика и вернулся на нем на Дворцовую площадь. Здесь он стал ходить, выжидая.
Его расчет хотя и казался ему верным, но все-таки мог и не привести к желанному результату. Однако других – лучших – средств у него не было. Необходимость требовала, чтобы документы были доставлены сегодня же, иначе масонская организация примет свои меры, побороть которые, пожалуй, он не будет в силах.
Явиться лично к императору Павлу для Чигиринского было немыслимо, потому что император не знал его в лицо и, значит, никакой таинственности в этом его появлении нельзя было создать. Другого же, кроме Зубова, или, вернее, более подходящего в данном случае, Чигиринский не знал.
Конечно, целый ряд возможностей мог явиться помехой: прежде всего, решится ли Зубов отправиться так вдруг в Зимний дворец, затем, будет ли он там принят? Впрочем, если только он решится, то все остальное, вероятно, пойдет как по маслу.
Чигиринский знал порывистый и своенравный характер императора Павла и его склонность ко всему необычайному; поэтому он рассчитывал с несомненной уверенностью, что, как только Зубов доложит, что сверхъестественным появлением с того света известился о нахождении важных документов на печке в караульной, государь заинтересуется этим делом и сейчас же сам отправится в караульное помещение и велит достать себе документы.
Итак, самое худшее, что могло случиться, – это то, что Зубова не приняли бы или что он не решился бы исполнить данное ему поручение.
Для этого-то Чигиринский