Работа актера над собой в творческом процессе воплощения. Константин Станиславский
Недаром эту и ей подобные буквы некоторые называют «лопающимися»{14}. При произнесении буквы В происходит то же самое от зажима нижней губы о верхние зубы.
При букве Г повторяется то же явление благодаря зажиму задней части языка о нёбо.
При букве Д кончик языка упирается о концы верхних передних зубов, что и создает зажим.
При произнесении всех упомянутых согласных прорыв происходит сразу, резко, а накопленный гортанный звук вылетает наружу сразу и быстро.
При произнесении согласных Л, М, Н тот же процесс выполняется мягко, деликатно и с некоторой задержкой при открытии зажимов губ (буква М), кончика языка о концы верхних передних зубов (буква Н) или конца языка, оттянутого немного назад, к деснам верхней челюсти (буква Л). Такая задержка создает усиленное гудение. Недаром же все эти согласные (Л, M, H) называются сонорными.
Но есть согласные, которые не только звучат от накопления гортанного гудения, но одновременно с этим они жужжат (буква Ж) или зыкают (буква З). Эти согласные тоже вылупляются и вылетают наружу при лопании зажимов средины изнанки языка о передние зубы (буква Ж) или конца языка о концы передних зубов, как верхних, так и нижних, почти соединенных вместе (буква З).
Есть и еще новый вид согласных, которые не лопаются и не звучат, но тем не менее тянутся, издавая какие-то шумы и колебания воздуха. Я говорю о буквах Р, С, Ф, X, Ц, Ч, Ш, Щ{15}.
Эти шумы прибавляются к звучанию гласных, [придавая] им окраску.
Кроме того, как известно, существуют ударные согласные К, П, Т. Они лишены звучания и падают резко, ударяя точно молотом о наковальню. При этом они выталкивают стоящие за ними на очереди звуки.
Когда буквы соединяются вместе и создают слоги или целые слова, фразы, их звуковая форма, естественно, становится вместительнее, а потому в нее можно вложить больше содержания.
Вот, например, говорите: Буки-Аз-Ба.
«Боже мой, – подумал я, – приходится снова учиться азбуке. Подлинно, мы переживаем второе детство – артистическое: Буки-Аз-Ба!»
Ба-ба-ба… начали мы блеять общим хором, точно бараны.
– Смотрите, я напишу на бумаге то, что у вас получается в звуке, – остановил нас Торцов.
Он вывел синим карандашом на лежавшем около него листе: пбА, то есть вначале неясное и не типичное для согласной не то стучащее, ударное маленькое п, не то лопающееся, но совсем не звучащее малое б. Еще не определившись, они уже спешили утонуть и исчезнуть в большом, открытом, как звериная пасть, в белом и пустом по звуку, неприятно резком А.
– Мне нужен другой звук, – объяснял Аркадий Николаевич, – открытый, ясный, широкий – Ба-а…, такой, который передает неожиданность, радость, бодрое приветствие, от которого сильнее и веселее бьется сердце. Прислушайтесь сами. Ба! Вы чувствуете, как у меня внутри, в тайниках души, зародилось, забурлило гортанное б; как мои губы едва сдерживали напор звука вместе с чувством – изнутри. Как, наконец, препятствие прорвалось и из распахнувшихся губ,