Портал времени. Сергей Данилин
убаюкивал усталого летчика. Набрав максимальную высоту, Ганс расслабился и предался воспоминаниям. Он летел в сторону дома. Подумав о матери, на глаза стали наворачиваться слёзы. Прошло уже три года, с тех пор, как они расстались. Ему захотелось хоть на мгновенье очутиться рядом, посмотреть в ее добрые, большие глаза, послушать ласковый голос, обнять и прижать её к сердцу.
Всю жизнь они прожили с ней вместе в замечательном городке Дрездене, от которого до Берлина, по меркам лётчика, можно было рукой подать. Всего сто восемнадцать миль. Час полета и Ганс очутился бы вновь в родном краю.
С воспоминаниями о матери пришли мысли и об отце. Лихорадка, которую он подцепил, находясь в Африке в археологической экспедиции, сгубила его, так и не дав в полной мере насладиться отцовством. В ту пору Гансу только исполнилось три года. Сын, как две капли воды был похож на отца, но не только внешне. Мать часто называла мальчугана упрямцем, когда тот делал все по-своему. Эти отцовские черты характера проявлялись уже с рождения.
По окончании школы, не дождавшись одобрения самого родного человека, Ганс поступил на курсы военных лётчиков в Берлине и остался там жить. После обучения его сразу призвали на фронт. Он встал на путь взрослого человека, так и не повидавшись с матерью. Именно из-за этого он чувствовал вину перед ней.
Погрузившись в воспоминания, пилот стал мысленно разговаривать:
– Дорогая мамочка, прости своего непутёвого сына. Вот закончится война, и я больше от тебя никуда не уеду. Обещаю. И заживём мы с тобой! Я очень, очень тебя люблю. Не знаю, простила ли ты мне моё самовольство, но я надеюсь, что все же поймешь и не станешь корить своего упрямца. Прости, мамочка, прости.
Нахлынувшая ностальгия обуяла сознание Ганса, и он с трудом смог вернуться в реальность. Посмотрев вниз, его взору открылись очертания крупного населённого пункта. Стали отчетливо просматриваться объекты. Узловая железнодорожная станция была до отказа забита эшелонами. Велась разгрузка тяжёлой военной техники. Вереница из танков и самоходных установок тянулась в направлении Ленинграда. Высота полёта истребителя была оптимальной и не позволяла русским зенитчикам заметить и сбить Мессершмитт. Гансу можно было бы и дальше предаваться воспоминаниям, но в этот момент «машина» резко забарахлила. Упала мощность двигателя, раздался странный скрежет из носовой части и самолет стал терять высоту. Винт продолжал крутиться, но частота его вращения сократилась.
– Вот это номер! – подумал Ганс. – Так и знал, что эти горе-механики в спешке напортачат! Наверняка забыли докрутить гайки в моторе, – продолжал ругаться пилот, пытаясь механическим путём поднять мощность двигателя. Он уже не обращал внимания на позиции Красной армии, огневые точки которой располагались по всему периметру города.
Одержимый одной целью реанимировать «машину», Ганс направил все усилия на устранение неполадок. Продолжая снижаться, самолёт оказался в зоне досягаемости для обстрела. Заметив его, вражеская сторона открыла