Классика российского налогового консалтинга: Аудитор. Консультант. Советник. Аудитор (возвращение). Евгений Сивков
балуется, а Миша в Сибири рукавицы шьет? Один со мной работал, а другой не на того человека ставку сделал.
– Не надо меня за советскую власть агитировать, – прервал Стас Зенона. – Я знаю, ты человек в своем бизнесе очень авторитетный.
– Так вот. Я работаю обычно через посредников. Предпочитаю наличку. Иногда закрутишься, дел много, не прощупаешь человечка – а он засланец. И налоговка на меня давно зуб точит. Вызывают меня недавно в один скромный кабинетик. Захожу – за столом мужичок сидит. Обычный инспектор, типичные приемы расспросов-допросов. Я смотрю – а в углу на стульчике примостилась дамочка, такая мышь серая, ничего особенного. Но одна деталь: в помещении жарко, батареи шпарят, налоговка тепло экономить не любит. А она в перчатках. Длинные такие перчатки, до локтя. Из желтой кожи. Меня сразу торкнуло, только я не совсем понял, что всё это значит. А эта мышка мой взгляд поймала, глазки так закатила, зевнула лениво – и перчатки потихоньку снимать начала. Я уже инспектора не слушаю, а на нее смотрю. Она перчатки скинула на пол небрежно – я вижу, а пальцы у нее с длиннющими ногтями! Ногти тоже желтые, сантиметров по десять. И каждый – в свою сторону загибается. И тут до меня дошло – это Жалмауз Кымпыр!
– Кто? – изумился Стас.
– Мы, южные киргизы, называем их Жалмауз Кымпыр, узбеки говорят Ялмауз Кимпыр. Как русские назовут – не знаю. Это самые страшные ведьмы, каких только можно себе вообразить. Мои предки на своей шкуре убедились, что может сделать Жалмауз Кымпыр.
И Зенон начал рассказывать Савельеву очередную старинную легенду. Дело происходило лет двести назад. Тогда предки Зенона попали под власть хивинского хана. Они не знали, как поведет себя их новый владыка, много лет киргизы жили под Бухарским эмиром, притерпелись уже, приспособились. А тут к ним пожаловал сборщик налогов из Хивы. Хитрые киргизы загодя перегнали большую часть своего скота на горные пастбища, самым красивым девушкам сделали макияж из верблюжьего навоза, чтоб в гарем хана не забрали. Сварили казан пустой похлебки из горького мучнистого корня гульджан, который едят только в пору самого страшного голода. Если стада баранов зимой не могут пробить корку льда над снегом – наступает джут, массовый падеж скота. Время есть корень гульджан. В общем, прикинулись киргизы бедными, ждут налоговку из метрополии.
Приезжает чиновник узбек. Важный – спасу нет. С коня сходит – на спину шестерке своей наступает. Ему – самую лучшую юрту из белого войлока. И миску похлебки из корешков: «Извини, дорогой, чем богаты, у самих животы к позвоночнику прилипают». А налоговый инспектор тоже не дурак. Молча поел супчика, выпил пиалу чая. А потом пальцами – щелк. Его шестерки волокут из повозки здоровенный сундук, обитый медными полосами. Хивинец повозился с замком, крышку открыл, и вылезает из ящика худенькая такая бабенка. Ничего особенного вроде, но халат на ней с длинными рукавами, и рук не видно. Узбек что-то бабенке шепчет на ухо, та молча кивает, присаживается на корточки и начинает жужжать. Тихонько так вначале, потом все громче, громче, пока звук не начинает