Лев любит Екатерину. Ольга Елисеева
к лесу. Другое попало есаулову коню под ноги, завертелось, пуская дымы, и стухло, не разорвавшись.
Среди осаждающих поднялся хохот.
– Батюшка, не отворяйте ворота! – крикнула Лиза. – Они все равно всех убьют!
Молодой чернявый есаул оходил ее нагайкой и, подхватив кобылу под уздцы, погнал обратно в стан мятежников. В это время с задней стороны крепости запылали скирды сена, подожженные башкирами. Огонь перекинулся на деревянную стену, солдаты побежали тушить, а Самозванец не замедлил ударить из трофейных пушек по воротам. Створки рухнули. Навстречу нападавшим вырвался отряд крепостных казаков, которые немедля переметнулись на сторону Злодея.
– Любо! Любо! – кричали они. – У нашего Батюшки вина много!
Начался грабеж. Солдат без особого сопротивления повязали и привели пред ясны очи государя Петра Федоровича. Тот, по своему обыкновению, залез на церковную паперть. Из комендантского дома вынесли широчайшее кресло, обитое тертым бархатом, видавшее виды, рассохшееся, но кое-где сохранившее позолоту.
На этом-то кресле матушка, бывало, качала Егорку. На этом-то кресле Лизу поцеловал впервые муж. На него-то ныне взгромоздился Злодей. Справа встал казак с булавою, слева башкир – с серебряным топором. Подводимых к Пугачеву тыкали головой в землю, а затем, в зависимости от суда, либо волокли к виселице, ладно пристроенной тут же под церковной застрехой, либо позволяли целовать ручку.
– Злая у вас крепость, – молвил Самозванец толпе. – Долгонько мне, своему законному государю, не отворяли!
Жители попадали на колени. Бабы стали подвывать, мужики валить все на начальство. Несколько солдат и башкир, державших сторону коменданта, Пугачев приказал вывести в поле и расстрелять. Офицеров всех повесить. Вместе со стариком Елагиным до последнего дрался бригадир барон фон Билов, продолжавший выкрикивать немецкие ругательства, пока ему не снесли шашкой голову.
– Сколько же басурманов на русскую шею! – рассмеялся Злодей, показывая ровные белые зубы. – Немчуры пропасть!
Народ одобрительно загудел.
– А ты навел на нас татарву да башкир-кровопийц! – не стал молчать полковник.
– Эй, дядя, – оборвал его Пугачев, – не я, а ты от крови отяжелел, как бурдюк. Скоро в ворота не пройдешь! Облегчите-ка его, ребята!
Казаки кинулись исполнять приказ. Но Лиза повалилась в ноги Самозванцу, прося за родных. Уже и мать ее, комендантшу, привели на паперть, и Егорку сами же бабы выпихнули из гурьбы чумазых детей – боязно за своих, чтобы чужого прятать. Только полуслепая тетка затерялась где-то, ее счастье.
– Ну, выбирай! – широким жестом Самозванец обвел пленных. – Одного, ради твоей красы, пощажу. Щедрый дар, не зевай, девка!
Холодом повело у Лизы по губам и подумалось, что сейчас грянется она оземь, не снеся царской милости. А комендант с комендантшей подтолкнули Егорку в спину, мол, мы пожили, дочка, забирай брата. Мальчик ткнулся головой в церковные ступеньки, прижался к ногам сестры, зыркнул волчьими глазенками вокруг,