Былицы. Валерий Георгиевич Свешников
ни говори, но еще много значила русская печь. Ее жар и что-то еще, что не имеет ни вкуса, ни запаха, придавало стряпне какой-то удивительный смак.
Аромат свежеиспеченных пирогов был так силен и соблазнителен, что был слышен на первом этаже. Это особенно производило впечатление в праздники. Я имею в виду наши советские праздники – 1 мая и 7 ноября.
На демонстрацию мы уходили довольно рано, и до двух-трех часов дня мы «демонстрировали верность и единство». Но голод не тетка, и к этому времени у всех «демонстрантов» просыпался волчий аппетит. Я вспоминаю, как я взлетал на наш второй этаж дома, учуяв манящий запах пирогов. Боже, до чего же это было вкусно!
Когда у нас бывали гости, то пирогов, естественно, пеклось побольше. Для нас, детей, делали отдельный стол. И вот тут и случались интересные сценки.
Во-первых, иногда устраивались соревнования на то, кто сколько чашек чая выпьет за раз и не сдастся, то есть не выйдет из-за стола. Выходили в финал и соревновались до победного конца чаще мой друг Славка и моя сестра Таня. Они одолевали по пять-шесть чашек чая! Окружающие с интересом следили за состязанием. Чаше побеждала Таня – или Славка, как настоящий мужчина, пропускал вперед, к славе, упорную женщину.
Таня была интересна еще тем, что когда начиналось угощение и мы пробовали теплые пироги, то Таня часто спрашивала маму: «Тетя Нина, если я этот кусок съем, то дашь еще?». Конечно, мама ее успокаивала – ешь на здоровье, дам. Так и осталась Таня в памяти со своим вопросом: «Это съем, так дашь еще?»
Во-вторых, начинались разные фокусы и розыгрыши. Отец устраивал представление – борьбу нанайских мальчиков. Это было быстрое и впечатляющее зрелище, заключающееся в том, что отец одолевал в борьбе какого-то мальчишку, напавшего на него. Хотя все заключалось в том, что противником было хорошо замаскированное под мальчишку полено. Играли «в колечко», когда надо было незаметно для водящего передать колечко, двигая его руками по веревочке. Было еще много разных развлечений, помимо карт, лото и домино.
Дом
Жили мы в Верхнем Посаде – самой старой части Вологды. Наш дом называли Свешниковским, а слева и справа стояли Линдеровский и Алаевский дома. Как и во всем мире, дома в Вологде назывались по именам хозяев. Это было естественно и понятно людям. Долгое время (до 70—80 гг. прошлого века) продолжала существовать эта «частнособственническая» привычка по-старому называть дома. При советской власти всем домам присвоили безликие номера. Если раньше при упоминании имени любого домовладельца у людей возникал образ дома, что-то вспоминалось и о самом хозяине, то после начавшегося революционного сумасшествия все круто поменялось – появились номера домов. По номеру дома ничего о нем не скажешь и тем более ничего не узнаешь о хозяине.
Кстати, в 30-х годах изменилось и название улицы – прежде она носила совершенно невинное название – Громовская, а потом стала улицей Папанинцев.