Свет мой зеркальце, скажи…. Екатерина Риз
в первый попавшийся переулок, и, совершенно неожиданно для себя, совсем скоро оказалась в большом сквере, среди праздно шатающихся и отдыхающих людей. Сгущались сумерки, на кронах деревьев зажглись запутавшиеся в листве лампочки, неподалёку слышалась живая музыка. Люди отдыхали после рабочей недели, пахло кофе и выпечкой. А я дошла до свободной скамейки и тяжело на неё опустилась. Ноги не держали, но повинны в этом были туфли сестры, а не моя мгновенно расшатавшаяся нервная система. Я вытянула ноги, сложила руки на груди и стала смотреть в одну точку. Сказать, что я была зла, значит, ничего не сказать. Я не понимала, как Лада могла, и что ей такое взбрело в голову, пользоваться чужим именем. И совершенно неважно, что мы сёстры и даже близняшки. Это моё имя!
Через полчаса стало ясно, что я завтра же уезжаю домой. Не собираюсь я её ждать, а уж тем более прикрывать. Кстати, я ещё сильно подумаю, хочу ли я вообще с ней общаться после таких фокусов!
Но до сестры я всё же постаралась дозвониться. Объяснения получить хотелось. Очень хотелось, но Ладкин номер был по-прежнему отключён. Этому можно было найти объяснение, но я не хотела их находить, я хотела от сестры объяснение получить!
Всю ночь я ворочалась, не спала, почему-то вспоминала физиономию Холёного, тон нашего разговора, от этого переживала, и спать не могла. А утром, набрав ещё раз номер сестры и удостоверившись, что она по-прежнему недоступна, решилась, наконец, залезть в её шкаф для бумаг. До этого утра я даже помыслить о подобном не могла. Это был чужой дом, чужая жизнь, чужие документы и фотографии, но сейчас меня больше беспокоили собственные переживания, чем право на Ладкину частную жизнь.
Я открывала все ящики и дверцы подряд, проглядела кое-какие бумаги, но нигде имён указано не было. Какие-то покупки, безымянные сертификаты, целая стопка глянцевых журналов за начало года. Зачем их хранить?
Фотографии, в рамках и без, на каждой Лада, и на каждой с ослепительной улыбкой. На некоторых снимках рядом с ней разные мужчины, кого-то она обнимала, с кем-то просто стояла рядом. Потом мне попалась папка с рекламными фотографиями. На них Лада выглядела неземной красавицей, словно голливудская звезда. Даже если принять во внимание тот факт, что над этими фотографиями поработал фотошоп, мне было очень трудно поверить, что и я могу так выглядеть. Так сверкать. Мне всегда казалось, что я проще, светлее, спокойнее. А от этих снимков током бьёт.
Не сделав ни одной толковой находки в гостиной, я осмотрелась в спальне, после чего прошла в третью комнату. Она казалась не жилой. Только вместительный книжный шкаф в углу и письменный стол у окна. Все ящики оказались заперты, я подёргала за ручки без всякого толка, потом попыталась открыть стеклянные дверцы шкафа, но они тоже, как выяснилось, запирались на ключ. Я остановилась, в раздражении глядя на своё отражение в стекле, руки в бока упёрла. Размышляла, есть ли у меня право что-то в этом доме взламывать. Я склонялась к мысли, что моральное точно есть, а вот