Без права на награду. Ольга Елисеева
ни захватом. Только Шурка знал, как крепко они держат саблю. А вот Меллер загребал квашню, как будто плыл саженками. Вымазался, конечно, и, ко всеобщему соблазну, давал Катерине слизывать сырое тесто, повисшее обрывками на его ручищах.
Притащили и Романа Романовича, который весьма неодобрительно уставился на племянницу. Но, заметив во главе бабьей армии Елизавету Андреевну, сменил гнев на милость. Кажется, он был готов простить девкам глумление над собой, почтенным человеком, только бы остаться на часок в обществе красавицы вдовы. Она весьма холодно приняла его приход. Но позволила выбрать ушат. Не зная, как и примериться, и поминутно повторяя: «Сейчас мы его», – господин Шидловский приступил к делу.
Бабы, сеявшие в углу муку для новой партии, застыли. Даже мальчонка, случившийся тут же с ведром яичной скорлупы, которую следовало вынести, да размолоть курам, замер у двери. Всем любопытно было, как первый богач губернии справится с квашней. Но более всех – Елизавете Андреевне. Она отступила к окну, завешанному для тепла цветным платком, отчего свет в поварне стал красноватым, а лица румянились больше обычного.
Госпожа Бибикова смотрела на жениха настороженно и чуть враждебно. К ней подбежала Катя. Встала впереди, прижавшись спиной к ногам матери, точно закрывала собой.
Шидловский приналег на тесто, но оно упруго ответило ему «ударом на удар».
– Круто, круто, – в испуге закричали вокруг. – Мяхше, возьми, барин.
Роман с досадой закусил губы: будут его учить! И пошел дубасить белую сдобу кулаками. Она ухала, чвакала, стонала. Только что не покрывалась синяками.
– Ну? Довольно? – поинтересовался взмокший Роман Романович, вынимая из квашни сухие руки.
На него замахали. Мол, иди, иди! Лучше не возвращайся!
– Экое крутое! – поразилась барская барыня Ермолавна. – До смерти забил.
– Твоя правда, – Елизавета Андреевна отлепилась от окна. – Хоть на двор вылей. – Она наклонилась к дочери и пошептала ей на ухо. Катю в доме звали Би-би, потому что в год она так пыталась выговорить свою фамилию. Самой госпоже Бибиковой было не с руки ловить Шурку. Нагоняла, теперь жалела. А пуще того – хотелось увидеть, как он станет крушиться и не походить на себя вокруг кадушки.
Би-би метнулась в сени, оттуда через двор пролетела без шапки к господскому дому. Нырнула внутрь. Простучала пятками по лестнице. И обрела Бенкендорфа в гостиной у печки.
– Мама вас зовет.
– Да-а? – Генерал не был готов так сразу всех простить.
– Пойдемте, – Катя примирительно потянула его за руку. – Вы будете друг на друга дуться. А тесто сбежит.
Где он, где тесто? Но, не желая расстраивать старшую мадемуазель Бибикову, Шурка поплелся с ней.
Его поразило столпотворение в поварне. Надо же, сколько мужиков понагнали! Поют, приплясывают, гогочут – делу время.
– Нам надо подмешать, – наставительно сказала Катя. – Выбирайте кадушку.
Мог он ударить в грязь