Из книги «Современники» (сборник). Максимилиан Александрович Волошин
Бальмонт, который по своему стиху является синтезом и прекраснейшим цветением стиха прошлой эпохи, не привлекает на себя активной ненависти. Его отрицают. Но его ценят как переводчика Шелли; его печатают во всех толстых журналах.
Всю несправедливость и тяжесть борьбы Брюсов выносит на своих плечах с 1894 по 1905 год, потому что только с появлением «Stephanos» большая публика начинает признавать его. До 1904 г., т. е. до начала издания «Весов», ему закрыты все журналы и газеты.
В юношеских стихотворениях Валерия Брюсова различаются два течения.
Первое из них – подражание формам, словам и темам французских поэтов.
Подражания эти еще сводятся к имитации внешности, но не к принятию внутреннего содержания. В них постепенно формируется стиль и стих поэта.
В них много отголосков Бодлэра («Наши язвы наполнены гноем – Наше тело на падаль похоже, – О простри над могильным покоем – Покрывало последнее, Боже». Или: «Медленно всходит луна. – Пурпур бледнеющих губ. – Милая, ты у окна. – Тиной опутанный труп». К этому же течению относится отдел «Криптомерий»).
Этого рода стихи, ключ к которым надо искать во французских подлинниках, и вызывали тот упрек в «непонятности», которым так долго преследовали Брюсова, – поэта ясного по преимуществу. Только в двух стихотворениях этой манерной полосы («Моя любовь – палящий полдень Явы» и «Прокаженный») можно провидеть будущего Брюсова.
Одновременно с этим декадентски-подражательным течением в те же самые годы идет у Брюсова течение очень реалистическое – попытки воплощения в стихах обыденных личных переживаний. Это очень крепкая и тучная подпочва искусства, на которой позже вырастает вся его индивидуальность.
Надо знать географические, климатические и моральные условия, в которых развивался его талант. Надо знать, что он рос в Москве на Цветном бульваре, в характерном мещанском доме с большим двором, заваленным в глубине старым железом, бочками и прочим хламом. (В «Urbi et Orbi» он посвятил целую поэму его описанию.) Как раз в этом месте в Цветной бульвар впадает система уличек и переулков, спускающихся с горы, кишмя кишащей кабаками, вертепами, притонами и публичными домами. Здесь и знаменитая Драчевка и Соболев переулок.
Этот квартал – Московская Субурра. Улицы его полны пьяными и безобразными сценами, он весь проникнут запахами сифилиса, вина и проституток.
Вся юность Валерия Брюсова прошла перед дверьми Публичного Дома.
К этой области он подошел прежде всего ‹…›[1] -ления попытался воплотить в стихе. Это было большое дерзновение, потому что в этой области у него не было предшественников и все традиции русской поэзии были против него, тем более, что он не искал здесь ни морали, ни жалости, а художественных обобщений и правды. Единственное достоинство этих первых опытов – их дерзновенность. Вообще же они грубы и безвкусны. В его «Путях и перепутьях» они собраны в отделе «Будни». Все они проникнуты Цветным
При публикации выпала строка газетного набора. За отсутствием рукописи текст восстановлению не поддается.