Горький аромат фиалок. Роман. Том третий. Кайркелды Руспаев
эту теорию в абсолют, закрывая глаза на существенную оговорку автора.
Бекхан продолжал улыбался. Аксакал оставался серьезным.
– Можете не улыбаться. Вот возьмем пространство. Что это такое? Вроде бы с ним все ясно. Это то, в чем, как в трехмерной системе координат, расположен весь мир. Это представление господствовало в сознании людей до Эйнштейна. И до сих пор многие не могут представить, как может это пространство, эта абстрактная система координат, искривляться. А все потому, что понятие пустого пространства – это выдумка. Вернее всего, пространство так же материально, как и все объекты, расположенные в нем. Оно не пустое, оно – само материя. Поэтому и способно искривляться под действием тяготения. И неоднородно – в нем есть уплотнения и разрежения. Уплотнения – это видимые и фиксируемые нашими органами чувств и приборами объекты, разрежения – то, что мы считаем пустым местом. С пространством повторилась история с воздухом, с атмосферой. Ведь и воздух раньше считали пустым местом. Хотя и в древние времена кое-кто догадывался, что это не так.
Бекхан молчал. Он должен был признать, что его никогда не посещали подобные мысли. Возможно, Аксакал прав в том, что теория Эйнштейна когда-нибудь потребует коррекции или даже пересмотра. Но ведь это не означает, что человек, человеческий разум никогда не разберется с тайнами этого мира. Бекхан хотел возразить, но тут в дверь постучали.
– Войдите! – крикнул Аксакал недовольно. Он досадовал тому, что его отрывают от такого захватывающего спора. Дверь отворилась, и вместе с клубами ворвавшегося холодного воздуха вперемешку со снегом в помещение вошел парень, который работал в одной бригаде с Аксакалом. Он поздоровался и остановился в нерешительности у порога.
– Извините, я думал – вы одни, – сказал он.
– Ничего, проходи, Габбас, – пригласил хозяин вагончика, уже более мягко, – Тут все свои.
Габбас остался стоять на прежнем месте.
– Да что с тобой? – Аксакал заметил, что парень не в себе, – Что-то случилось?
– Аксакал, я хотел, чтобы вы почитали Коран. Умер мой близкий друг. Вот…
Аксакал прошептал короткую молитву и провел ладонями по лицу.
– Да одарит Аллах его своей милостью, – сказал он и спросил, – Как звали твоего друга?
– Алик, – ответил Габбас, разуваясь и проходя в глубь помещения. Потом поправился:
– Алимжан. Его звали Алимжаном.
Аксакал усадил парня возле себя и начал произносить напевные и печальные аяты Корана. Бекхан слушал в задумчивости. Ему казалось, что эти непонятные слова свидетельствуют о бренности земного существования, о том, что все в этой жизни суетно, преходяще. Но, странное дело – они в то же время дарили надежду, дарили уверенность в том, что не все в этом мире грешно и подло, что есть и что-то святое, и что за страшной пропастью могилы нас может ждать лучшая доля.
– Сколько было лет твоему другу? – спросил Габбаса Аксакал, когда закончил чтение Корана.
– Двадцать