Панголин. Армия свободы. Андрей Акулов
перетасованных сцен последних месяцев жизни. Картины пролетали перед глазами, как стадо бизонов: искаженное злобой лицо Филиппа в отблесках факелов; улыбающийся еретик за решеткой; жирное тело Буя, бьющееся в предсмертных судорогах; теплая липкая кровь на руках; махающий воображаемым мечом Визор на столе; восторженный Поланий с кувшином слизи; сверкающие щупальца Вдовы, ползущие по полу, стенам, потолку; бесформенный уродец Гибор, кромсающий ножом тело старухи; задумавшийся Волчок; искаженное яростью лицо Вергины; великан в поле колышущейся травы, отец Иаков… Образ настоятеля задержался дольше других. Грэм протянул к нему руки, попытался сказать: «Обман! Все обман!..», но слова вязли во рту, слипались в комки и падали на пол, разбиваясь на тысячи осколков. Отец Иаков улыбался и медленно уплывал в черноту, еле заметно качая головой, а панголин чувствовал возрастающую тяжесть в груди, будто невысказанные слова давили и мешали дышать…
Тьма взорвалась. Грэм вскочил и скинул с груди Зубастика. Потревоженный зверек потянулся, сладко зевая и щурясь от пепельного рассвета. Он заметил ползущую по веревке гамака жирную гусеницу и вмиг засунул в рот, причмокнул, облизнулся и спрыгнул на ветку. Панголин поежился от утреннего холода и скинул накидку.
– Ты прав, – сказал Тень, спускаясь с верхушки дерева. – Там гнездо гарпий.
Грэм глотнул воды из фляги и полез на макушку. Действительно, в километре на юго-восток на высохшем дубе было три огромных гнезда. Гарпии тоже только проснулись и занимались утренними процедурами.
Лес вокруг был на самом деле только узкой полоской деревьев, среди покрытого туманом болота – остатки некогда величественного бора, еще не порабощенного грибницей. На запад, куда и держал путь Грэм, полоса расширялась и таяла в серой дымке на горизонте.
Гарпии закричали, захлопали крыльями, и стая взмыла в воздух. Покружив немного над старым дубом, они полетели вдоль кромки леса осмотреть свою территорию.
Панголин спустился под защиту деревьев. Тень уже собрался и сидел на ветке. Он жевал вяленое мясо и от удовольствия пускал по телу разноцветные волны, а Зубастик внимательно наблюдал за игрой цвета. Грэм отвязал гамак, сложил в сумку и спрыгнул на влажную землю.
В лесу было безопаснее, чем в грибнице, и они двигались довольно быстро. Вот уже пропали звуки болот – затерялись в зарослях гигантского папоротника, перекрылись голосами птиц и шумом листвы. По пути встречалась черника, и Грэм не упускал возможности полакомиться спелыми ягодами. Тень недовольно цокал языком, останавливаясь у очередной поляны, а Зубастик тут же отыскивал упавшее дерево, доставал из-под коры белую толстую личинку и смачно чавкал.
После полудня они вышли из поросшей осокой низины к пойменным лугам. И вскоре перед ними предстала широкая река с песчаным пляжем.
– Кишкияка, – сказал Грэм. – Другой тут быть не может. Она несет свои воды намного южнее Подгора и протекает через Мироград –