Чувства замедленного действия. Виктор Снежко
ты такой умный и сознательный, почему в городе живешь? Сидел бы в своей деревне да доярок щупал. Что, городские слаще деревенских? – продолжал язвить Косихин. – Меня, к примеру, ни в жизнь не заставишь сапогами навоз месить. Каждому – свое.
Беляков промолчал, но в глазах его заиграли злые огоньки.
Назревавшую ссору прекратил Костин:
– Кончай болтовню, Косихин. Соображение надо иметь, картошка никогда не помешает. Излишки можно обменять у местных на другие продукты. Сегодня женщина просила продать на семена пару мешков. Сибирская картошка здесь нарасхват. В конце концов, ее можно будет оставить ребятам, которые нас сменят.
Получив отпор от взводного, Косихин недовольно засопел. Больно все правильные, ни с какой стороны не подступиться, а копнуть глубже, на поверку все окажутся с изъяном. Как их ненаглядная картошка. Возьмешь иную в руку – круглая и ровная, смотреть любо-дорого, глаз радует, а ковырни ножом – под кожурой гниль.
Зачем он здесь? Прельстился погонами прапорщика или возможностью получить без проволочек трехмесячную задолженность по зарплате? Если вдуматься, все сводится к одному: стенания жены на вечную нехватку денег и двенадцатилетняя безнадега в изоляторе временного содержания со старшинскими погонами на плечах. Поездка в Чечню сулила новые погоны, пусть без просвета, но со звездочками, а там, глядишь, и должность новая подвернется. Командиров расплодилось – плюнуть некуда. Пять начальников на тридцать пять человек, не многовато ли? Ладно, полтора месяца – не полтора года, выдержать можно, а потом посмотрим…
Обедали повзводно, так как общий стол больше дюжины едоков не вмещал. Меню было нехитрым: суп гороховый, макароны, слегка сдобренные тушенкой, и чай. Других разносолов, исходя из имеющихся припасов, в ближайшее время не предвиделось.
Первыми откушали бойцы Костина, через несколько часов им предстояло заступать на дежурство. Из столовой, тяжело отдуваясь, вышел Косихин. Не успел он сделать несколько шагов, как следом за ним выбежала Наташа маленькая.
– Эй, лысый-дорогой! – остановила она Косихина. – Почему оставил на столе немытую чашку?
Сомлевший от горячей пищи старшина не сразу понял, что ей нужно.
– Кто ее будет мыть? Кипяток в полевой кухне.
– А вы не станете? – оторопело спросил он.
– Мы не посудомойки, а повара, – бойко парировала Наташа маленькая. – В четвертом отряде кашеварим, и в каждом находится барин, которому лень за собой посуду помыть.
Пристыженный Косихин поплелся обратно в столовую, где перед входом, в ожидании очереди, собрались свободные от службы милиционеры первого взвода.
В дверном проеме вагона показался Ремнев. Прижимая к груди алюминиевую чашку, он стал осторожно спускаться по ступенькам, жалобно заскрипевшим под его весом. Благополучно ступив на землю, Ремнев присоединился к товарищам.
– Портос, ты ничего не перепутал? – спросил Громила, глядя на него снизу вверх.
– В чем дело? –