АК-27. Автобиография. Алексей Ковалев
– и ладно. Мы с Зубовым виду не подавали. Я уже купил машину-кабриолет с открытым верхом. Приезжали на утренние тренировки, медленно подплывали к стадиону. В руках по чашечке кофе. Полузакрытыми глазами смотрели, как ребята занимаются на площадке. Потом они отправлялись домой, чтобы выспаться перед вечерним матчем. А мы хватали удочки из машины и ехали на рыбалку. Или брали ракетки и шли на теннисный корт. Что еще делать в Бингемтоне? Городок-то маленький. Вот и убивали время, как могли.
Потом нас начали ставить в состав. Смотрю сейчас статистику: да, за «Бингемтон» в плей-офф я набрал 8 (3+5) очков в 9 матчах, Зубов – 10 (5+5) очков в 11 матчах. Тогда фарм-клуб тренировал Колин Кэмпбелл, который в дальнейшем будет возглавлять «Рейнджере», а с конца 90-х – дисциплинарный комитет НХЛ. Ох, как он на нас злился! Пусть даже мы и набирали по очку за матч, вызывал к себе в кабинет и песочил: у вас, русских, не хватает стимула играть в плей-офф. Как с ним спорить? «Бингемтон» в итоге вылетел из Кубка Колдера. А Кэмпбелл напоследок «обрадовал» нас новостью: готовьтесь, ребята, с нового сезона я буду помощником Майка Кинана в «Рейнджере».
У меня с тех пор с Кэмпбеллом постоянно возникали проблемы. Он ко мне докапывался. Выдумал, например, что я поздно прихожу на тренировки. У «Рейнджеров» принято являться во дворец за час до занятия. А что мне там делать столько времени? Ходить кругами вокруг катка? Я приезжал за полчаса, быстро надевал амуницию и выскакивал на лед. Однажды прихожу, а Кэмпбелл возле раздевалки торчит и мрачно заявляет: «Ковалев, хочу видеть тебя в своем офисе». Я зашел к нему, а он ту же пластинку ставит, как в «Бингемтоне»: ты такой-сякой, тебе на все наплевать. Я сижу и молча слушаю. Если человек не прав, не буду же я ему доказывать обратное. Кэмпбелла задевало, что я никак не реагирую на его проповеди. Тренер доходил до белого каления, сбрасывал книжки со стола, хлопал дверью так, что штукатурка осыпалась, и орал: «Ковалев, иди отсюда!». Я вставал и спокойно уходил. Получалось, как в юмореске Хазанова: если начальник на тебя орет благим матом, ты улыбайся и мысленно считай до тысячи. На второй сотне или у него лопнет терпение, или он сойдет с ума.
У Кинана другое отношение к игрокам. Майк – очень жесткий, но справедливый тренер. Не скажу, что я при нем на площадке мог творить все, что хотел и был свободным художником. Совсем нет. Но если Кинан видит у тебя самоотдачу, нормальную работу на тренировках, то никогда не станет зажимать или придираться по мелочам. И воспитывал он меня по-другому. Мне поначалу постоянно не хватало игрового времени. Я частенько задерживался на площадке, удлиняя смены. Хотел сотворить гол и порой не замечал, что партнеры уже сидят на скамейке запасных.
Однажды возвращаюсь на лавку, а Кинан мне говорит: «Играй дальше!». Через смену я снова прикатываюсь, но тренер мне показывает жестом: «Играй, играй Ковалев». Меня уже злость берет, а ребята на лавочке со смеха падают. Я кричу: «Вы так со мной, да? Я все равно сейчас гол забью». И забил, в конце концов. Хотя провел на площадке чуть ли не десять минут в режиме