Китаист. Елена Чижова
конечно, разобрался. В прежней Германии закон обязывал евреев нашивать на одежду желтые звезды. Евреев в России нет, а желтый цвет остался.
– Не-е, китайцы – молодцы. Весь мир обшивают. А вы чо не покупаете? Деньги копите?
– Копим? С чего это ты взяла?
– Ну… – девица пошевелила пальцами. – Если я зарабатываю, а потом не покупаю, значит – чо? Коплю.
– А ты копишь?
– Мне-то на хрена, – она надула губы обиженно. – У фатера бабла как грязи.
– А зачем работаешь?
– Я чо, дура што ли! Дома-то. Со скуки помереть. Ему понравился ее ответ: «Правильно. Так и надо. Не сидеть у родителей на шее». Тем с большим воодушевлением продолжил:
– А тебе не приходило в голову, что мы вкладываем. Оборонная промышленность, разведка полезных ископаемых. Я уж не говорю про космос, – последнее слово он произнес с нажимом: может, хоть это ее проймет. Четырнадцать лет назад СССР первым в мире вывел на орбиту искусственный спутник Земли. Первый космонавт – тоже наш, советский. В этой области их Россия отстала безнадежно.
– Космос? – она сморщила носик. – Дак это ж не для людей.
– А для кого?! – он чувствовал, как закипает.
– Для государства, – девица глянула победительно, видимо, воображая, будто сумела загнать его в тупик.
Самое странное, он действительно растерялся: разве объяснишь то, незабываемое, десять лет назад. Март, а будто середина лета: советский человек в космосе! Мальчишки кричат: Ура! Космоснаш! Взрослые идут, смеются, космоснаш, обнимаются – незнакомые, прямо на улице. Вечером, когда сели ужинать, мама вдруг заплакала: «Я ведь… Раньше понимала, а теперь… сердцем чувствую. Всё, кончилась война». Даже он, пятнадцатилетний, ощутил вкус этой настоящей победы.
– Послушай-ка, – все-таки решил сделать еще одну попытку. – Если кто-то указывает на черное и говорит: белое…
– Белое и черное? За стеклом на фоне синего неба (и не заметил, как распогодилось) плыли вечнозеленые деревья.
– Да какая разница! Ну пусть желтое и синее. Какой ты сделаешь вывод?
– Вывод? – если и задумалась, то на мгновение. – Этот человек – дальтонист.
– Дальтоник, – он поправил машинально, осознавая тщетность своих усилий, но в то же время отдавая должное щучьей ловкости, с какой девица увильнула от прямого ответа. – Вот ты говоришь: наши и ваши. Ставишь на одну доску.
– На… доску? – она переспросила, будто снова стала иностранкой, не знающей его родного языка.
Он усмехнулся, давая понять, что принимает условия игры:
– Сравниваешь, находишь общее.
– А ты? Не находишь, не ставишь на доску?
– Я – нет. Потому что, – отбросив словесные игры, он говорил серьезно. – Есть вещи, которые противоречат элементарной этике.
– Этике. Этике, – она повторила, словно заучивая новое слово. – Ты решил улучшить мое нравство?
Он отодвинулся, сколько позволила жесткая конструкция вагонного кресла. «О чем разговаривать с человеком, чей активный лексикон не включает понятия