Сибирская сага. Афанасий Бейтон. Леонид Бляхер
отгороженными от мира не стеной, но деревянным частоколом с деревянными же башнями. Впрочем, дома добротные, для тепла и чистоты обмазаны глиной, крыты глиняной же черепицей, а не соломой. Да и жители богаты. Есть две корчмы, которые в этих местах обычно содержат евреи, несколько лавок с самыми разными товарами, большой рынок.
Здесь и располагался на зимовке полк ван Букховена. Военных оказалось больше, чем всех жителей городка. Потому в домах разместились только офицеры, да и то не все. Для солдат вырыли землянки, как могли их утеплили. Для офицеров, предпочитавших находиться поближе к солдатам, поставили срубы-пятистенки. Посередине расчистили площадку для солдатского учения, которым, впрочем, докучали не особенно сильно. Морозы стояли такие, что даже от мысли выйти на улицу делалось холодно.
Для Бейтона отдых на зимних квартирах в Шклове был заполнен не менее плотно, чем первые дни под Смоленском. Солдат не должен иметь слишком много свободного времени: в этом случае он начинает грустить, а в его голову начинают приходить совсем неправильные, расслабляющие тело и душу мысли. Это поручик знал по себе.
Первое время он с блаженством предавался безделью. Часами по утрам лежал в постели. Долго засиживался с однополчанами за беседой и бокалом вина. Сослуживцы коротали время за разговорами и азартными играми. Игры поручик не любил – азарта хватало в жизни. А беседы находил полезными. Офицеры вспоминали баталии, в которых принимали участие, ушедших командиров. И хотя многие из них сражались друг против друга, сегодня это не вызывало интереса. Жизнь наемника непостоянна, как и его привязанности. Они сохраняются, пока есть деньги в полковой кассе. Однако свой хлеб в этой среде было принято отрабатывать честно. Подписал контракт – выполни. Это – вопрос чести.
Но намного чаще офицеры вспоминали покинутую родину – в минуты покоя, в тепло натопленной комнате. Каждый надеялся когда-нибудь – конечно, не скоро – вернуться домой: в Тюрингию, в Саксонию, в Пруссию, в Голландию… Вспоминали родительский дом, у кого он был; места, где довелось побывать, где хотелось бы осесть в старости. Перед глазами вставали уютные городки у Мозеля или Рейна, торговые улицы Гамбурга и Любека, порты Италии с теплым морем и веселой жизнью. Где она, эта жизнь? Сколько из них доживет до мечты наемника – обеспеченной старости? Об этом говорили сослуживцы, об этом думал Бейтон.
Только очень скоро бесконечные воспоминания о покинутой родине стали угнетать его. Все чаще он стал задумываться: а прав ли он был, решив поехать в далекую восточную страну? Может, разумнее было бы поискать себе применение дома? Мог же он, скажем, наняться охранять путешественников или купцов. Мало ли дел может найти молодой еще и сильный дворянин? А здесь? Вот его солдаты спасли бой. И что? Наградили деньгами и забыли. Может, и дальше так будет.
Несколько спасали беседы с милейшим поручиком Отто фон Менкеном. Его спокойный оптимизм, граничащий с фатализмом,