#Охотник на волков. Ли Виксен
крик, затем еще один. Потом донесся звук тяжелого удара, за которым раздался громкий женский плач. Мы со Слэйто продолжали ехать, когда до меня дошло, что Аэле натянула поводья и остановилась.
– Там что-то происходит, – тревожно проговорила девушка, вглядываясь во тьму. – Женский плач, я его слышу.
– Должно быть, кого-то грабят, – спокойно сказала я.
– Здесь такое бывает, – буркнул Слэйто, не отрываясь от книжки. Он так и не снял шлем, и я уже придумала пару причин, почему он скрывает свое лицо. Пока я склонялась к тому, что у него угревая сыпь и косоглазие.
Аэле уставилась на нас недоуменно. Она выглядела так, точно не понимала, как вдруг оказалась в подобной компании.
– Там кого-то грабят, – прибавила она. – Разве это не значит, что мы должны помочь?
– Мы спешим, солнышко. Нам еще предстоит проехать много миль. А злых людей внизу может оказаться много, и они могут быть серьезно вооружены, – мягко начал увещать ее жених. Кажется, до Слэйто наконец дошло, что без уговоров не обойтись.
Я просто молчала. Наемникам и за это платят.
Глаза Аэле в темноте начали поблескивать. Я подумала, что это слезы, но ошиблась. Сапфировые глаза метали молнии и сияли праведным гневом:
– Я не верю своим ушам. Там люди! Там женщина плачет, а мы просто проедем мимо?!
Словно в подтверждение ее слов снизу донесся протяжный стон.
Я не могла объяснить этой маленькой пичужке, что означает для меня скорлупа грецкого ореха. Что когда сердцевины не остается, перестаешь жалеть не только себя, но и всех остальных. Способность к сопереживанию отмирает. Смерть, боль, страх – все это становится просто частью жизни. Иногда твоей, а иногда чьей-то чужой. Как было это вместить в одно предложение?
Аэле бросила взгляд на Слэйто, но лошадь свою подвела именно ко мне. Она взяла меня за кисть своей маленькой ручонкой, как у нормальных людей, и заглянула мне в глаза:
– Лис, ты ведь совсем не такая. Надо помочь. Ты можешь помочь.
Я могла попытаться объяснить ей про скорлупу ореха. Могла рассказать про Взрыв и про то презрение, какое испытывала к себе и всему прочему миру. Но я почему-то не могла разочаровать ее. «Есть люди, которых надо защищать сильнее, чем прочих… Словно они святые, или от них зависит судьба мира.», недавно сказал Слэйто о своей невесте. Где-то под моей броней пришел в действие какой-то позабытый механизм. И вслед за этим я ощутила мерный стук в груди. Удар, еще удар. Полный отчаяния крик разрезал темноту. Сердце, а под кольчугой забилось именно оно, болезненно сжалось. Чертыхнувшись, я дернула поводья и направила лошадь вниз по склону.
У подножия насыпи лежал перевернутый крестьянский фургон. Начинало светать, и мне хватило быстрого взгляда, чтобы оценить обстановку. Мужчина, вероятно, погонщик, убит – лежит с проломленной головой около колеса. За фургоном прячется ребенок, девочка лет двенадцати. Справа – потасовка. Два мерзавца пытаются разорвать одежду на лежащей