Рядом с алкоголиком. Исповедь жены. Катерина Яноух
а Йоахим наложил в штанишки. Эдвард хотел смотреть со мной телевизор. Я чувствовала себя одинокой и жалела себя. Разве это жизнь? Все время быть в роли жертвы? Ошибка скрывалась где-то во мне.
Алкоголь то и дело расставлял неожиданные ловушки. Он постепенно менял мое восприятие реальности. С увеличением проблем Рихарда я незаметно теряла над собой контроль. Теряла способность видеть вещи такими, какими они есть. Зависимость все больше влияла на меня. Медленно исчезала уверенность, что есть настоящее, правдивое, важное. С изменением личности Рихарда, по мере того, как Рихард становился кем-то другим, менялась и я. Нормальную жену сменила жена алкоголика. Наша метаморфоза происходила параллельно. Он превратился в другого человека. Я тоже. Я стала другой Марисой, не такой, какой была всегда. Трудно сказать, как это случилось. Но алкоголизм был вроде заразы. Некая ветряная оспа, с поражением глаз. И на внутренней стороне сердца у меня появились оспинки, которые затем слились в один большой волдырь. Отвратительный волдырь, полный жидкости неизвестного происхождения. Это нечто чесалось, щипало и болело. Меня лихорадило. Это было мучительно. Тот, кто ближе всех к алкоголику, и страдает больше всех.
Алкогольный туман никак не рассеивался. До прозрения было далеко. Я по-прежнему пыталась защищать Рихарда от него самого и от всех неприятных правд. Пыталась обелить его перед самим собой. Я так страстно желала, чтобы он был здоров. Чтобы оставался трезвым. Но это давалось с трудом, а моя собственная болезнь прогрессировала. Я все больше запутывалась в своей собственной зависимости.
Отрицание и оправдание. Самые ужасные симптомы поведения того, кто живет с алкоголиком.
Отрицание – страшная вещь. Оно укореняется в вашей душе так глубоко, что вы не способны на объективные оценки, даже если факты говорят о другом. Мой любимый не может быть алкоголиком! Я, к примеру, собственными глазами видела, как Рихард опорожнил большущую бутылку виски. А позже упрямо твердил, что он не мог выпить ее сам. Или что там еще полбутылки оставалось. Знание того, сколько он выпил в действительности, знание алкоголизма вообще причиняло такую боль, что проще было лгать и убеждать себя – это надуманная проблема. Ее просто нет.
Оправдание тоже не радость. Я была полна рвения заботиться о бедняжке-алкоголике, который сам не справится, я хотела помочь ему. Но своим постоянным вмешательством я полностью лишила Рихарда чувства ответственности. На некоторые последствия своего пьянства он даже не реагировал. Если человек может упиться в стельку и ему ничего за это не будет, какой урок он извлечет? Что напиваться в стельку – это норма. Но тогда я этого не понимала. Только позже я обнаружила, что жены алкоголиков часто звонят мужу на работу и сообщают, что он приболел, в то время как он отсыпается дома после запоя. Что любящие подружки отправляются на вечеринку одни и рассказывают, что их милый, то есть алкоголик, слег с гриппом и ему плохо.
Рихарду никогда не приходилось что-либо объяснять. Обычно задачу оправдания я брала на себя.
Я понятия не имела, что тем самым оказываю ему медвежью услугу.
Или