«Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №2. Сборник
здесь.
Как подтверждение слов племянницы, в палату разъярённой фурией влетела нервная санитарка с ворохом белья. Она начала застилать пустующие кровати, бормоча под нос:
– Ироды, мать вашу так, ни стыда ни совести…
Ольга поморщилась и вопросительно взглянула на тётку, а санитарка, дойдя до кроватки в углу, взвизгнула:
– Лизка, опять всю постель зассала, засранка!
Сорвала с постели мокрые простыни, хищно обернулась, подскочила к переставшему дышать ребёнку, схватила, бросила на постель, сорвала пижамные штаны и хлестнула ими по нежной плоти…
– Сиди тут, бестолочь!
– Ах, нельзя же так! – горестно вскричала не успевшая опомниться Антонина.
Санитарка пренебрежительно окинула её взглядом:
– Добрая, да? Взяла бы да нянькалась бы с ней, коли такая добрая! Понарожают да покидают, как кошки, – вышла с охапкой мокрого белья, всем видом выражая презрение и негодование.
Голенькая Лиза горестно сидела в углу кровати, съёжившись, и Антонину поразило, с каким взрослым упорством ребёнок сдерживал рыдания, стискивая скулы и едва переводя дыхание.
Бездетная Антонина, чьё сердце давно заходилось затаённой болью при виде каждой детской коляски, раздобыла чистую пижаму, переодела ребёнка, тайно восхищаясь: ах, ручки, ах, ножки, младенческая нежная припухлость, шелковистость тонкой, почти прозрачной кожи, проговорила тихо несколько раз:
– На горшочек надо, где у Лизы горшочек, под кроватью. Лиза хорошая девочка.
Подхватив лёгкого, как пёрышко, ребёнка, Антонина пошла к главврачу.
– Ну да, – подтвердила главврач, – мать этой девочки в местах лишения свободы, хроническая алкоголичка, лишили родительских прав, девочка была у нас тут на карантине, да так и осталась, детские дома переполнены, – врач внимательно посмотрела на Антонину. – Свои дети есть у вас?
Антонина вздрогнула, как всегда при этом вопросе. Врач не стала дожидаться ответа.
– Девочка без врождённых дефектов. Педагогическая запущенность чудовищная, но при правильном подходе… А санитарке я нагоняя дам. Хотя и её понять можно. Вы в пятой палате не были? И не надо, не надо.
Перед выходом Антонина всё же заглянула в эту палату. Там лежали брошенные младенцы. Многие дефективные, с непропорционально раздутыми головами, деформированными лицами. Некоторые дети возрастом около года с довольно правильными чертами лица не умели сидеть, держать головку. А в одной кроватке сидел младенец-переросток, ростом с двухлетнего, и, вцепившись в прутья кровати, бился о них головой, мыча раззявленным слюнявым ртом.
На следующий день Антонина попросила главврача разрешения погулять с Лизой в больничном парке. Тогда в первый раз Антонину поразила эта детская походка – словно из страха упасть ребёнок вдруг взлетал и летел над землёй, лишь для вида едва касаясь её ножками. Увидев новый объект, цветок или птицу, Лиза восхищённо всплескивала ручками и издавала такое удивлённо-восторженное междометие,