Брак холостит душу (сборник). Александр Сергеевич Пушкин
и умных отшельников, братьев генерала Раевского. Время мое протекает между аристократичными обедами и демагогическими спорами. Общество наше, теперь рассеянное, было недавно разнообразной и веселой смесью умов оригинальных, людей известных в нашей России, любопытных для незнакомого наблюдателя. Женщин мало, много шампанского, много острых слов, много книг, немного стихов». Женщин действительно было мало, однако Аглая Антоновна могла дать фору целому десятку добрых барышень. Француженка, из старого герцогского рода де Грамонов, представитель которого описан в известных воспоминаниях Гамильтона первейшим волокитой и распутником. Аглая, что называется, держала марку, продолжая родовые традиции. Так её описывал один из сыновей Дениса Давыдова: «Весьма хорошенькая, ветреная и кокетливая, как настоящая француженка, искала в шуме развлечений средства не умереть со скуки в варварской России. Она в Каменке была магнитом, привлекавшим к себе железных деятелей Александровского времени. От главнокомандующих до корнетов – всё жило и ликовало в Каменке, но – главное – умирало у ног прелестной Аглаи».
Аглае Антоновне на тот момент было тридцать три. По предпочтениям того времени она действительно была красавицей – пухленькое личико, подвижные толстые губы, курноса, но лишь настолько, чтобы быть ещё обаятельнее. Пушкин, конечно, не мог её пропустить, однако Аглая, всегда имевшая возможность выбирать и капризничать, «дала поэту отставку», едва он только начал ухаживания. Самолюбие поэта было задето. Дошло до того, что Пушкин выносил план мести: он начал флиртовать со старшей дочерью Давыдовой, которая, надо сказать, также была прелестна в свои двенадцать. Вот что по этому поводу пишет революционер Якушин в своих «Записках»: «Пушкин вообразил себе, что он в неё влюблен, беспрестанно на неё заглядывался и, подходя к ней, шутил с ней очень неловко. Однажды за обедом он сидел возле меня и, раскрасневшись, смотрел так ужасно на хорошенькую девочку, что она, бледная, не знала, что делать и готова была заплакать; мне стало её жалко, и я сказал Пушкину вполголоса: «Посмотрите, что вы делаете; вашими нескромными взглядами вы совершенно смутили бедное дитя». – «Я хочу наказать кокетку, – отвечал он, – прежде она со мной любезничала, а теперь прикидывается жестокой и не хочет взглянуть на меня». С большим трудом мне удалось обратить всё это в шутку и заставить его улыбнуться». Конечно, это была игра, рассчитанная на Аглаю Давыдову.
История ничем кончилась, Аглая увезла дочерей во Францию, отдала Адель в монастырь (видимо, как слишком сведущую о похождениях матери), а сама вышла замуж за наполеоновского генерала Оранса-Франсуа Себастиани де ла Порта. Пушкин же, отправляя стихотворение в письме брату Леве в 1821 году, оставляет комментарий: «Если хочешь, вот тебе ещё эпиграмма, которую ради Христа не распускай, в ней каждый стих – правда».
Иной имел мою Аглаю
Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и чёрный ус,
Другой за деньги – понимаю,
Другой за то, что был француз,
Клеон