Эмансипация разума. История длиною в смерть. Иван Шам
перелез через задремавшего металлического стража, чей сон не позволял ему остановить беженца из этого мира, искавшего спасения на краю моста. Моя дрожащая рука в страхе вцепилась за мостовое ограждение, которое еще недавно стояло между мной и шагом в бушующую пучину неизвестности. Теперь же между нами не было ничего, мы были почти одним целым, страстно впивающимся в объятия друг друга, не дающим надежду на излечение от этой удушающей разум зависимости. Мое сердце сжалось в ядовитом ожидании, которое я так жаждал продлить как можно дольше. Я смотрел вниз прямо в сердце непокорной стихии. Мои ноги стояли на земле как никогда твердо, а взгляд был как никогда решителен, но каждый раз, когда я начинал делать последний шаг, меня как будто било током и моя нога возвращалась на свое законное место у края обрыва.
Безжалостное дыхание бушующей пучины леденило душу, завораживало, опьяняло, и полностью подчиняло разум. Я был готов полностью отдаться ей, вверить свое тело и душу этому не знающему пощады монстру, чьи брызги били по лицу сильнее, чем слезы дождя, летящие от жалости к человеку, который вот-вот покинет этот дьявольский не дающий покоя его душе мир.
Нарастающий ступор стал наполнять мое тело, делая ноги ватными и кружа голову в диком танце, затмевающей взор, направленный в сердце смерти. Мой обострившийся слух уловил слабые шаги, доносившиеся за спиной. Но моё тело, парализованное в страхе перед стихией, не позволяло мне повернуться к человеку, возможно идущему ко мне, чтобы остановить сумасшедшего, стремящегося в мир иной. Я, рвущийся из своего тела на свободу, был уже в шаге от заветной конечной станции. Жажда слиться с пучиной одолевала меня, но мои ноги всё также оставались неподвластными мне, и все усилия сделать этот шаг пропадали в неизвестности, забирающей все надежды на спасение мученика, истосковавшегося по прохладе на дне бунтующего моря. Кровавые слезы небес ещё больше охлаждали моё обледенелое от переполняющего страха и волнения тело. Я чувствовал пульсацию вен, гонящих холодную кровь по моему не готовому к смерти телу. Ощущал, как мое лицо, среди этого непрекращающегося кровавого плача нежно ласкал еле заметный, норовящий отговорить от этого побега ветерок. Шаги, несущие лекарство от ран, все приближались ко мне, они были такие неторопливые, в них чувствовалось заражающее спокойствие, рвущее на куски одолевающее меня волнение. И каждый шаг был столь легок, беззаботен и твёрд, что мое одиночество ушло в неизвестном направлении, оставив меня наедине с тем, кто с каждым шагом приближался к моему неподвижному телу, готовящемуся к полёту туда, где теряют смысл все предрассудки, давящие на нас, не дающие просто наслаждаться простыми вещами, оставленными гнить от одиночества в людском равнодушии.
Но я всё же надеюсь, что этот мир, сделавший из меня раба, недолго сможет наслаждаться моими мучениями, терзающими каждый уголок моей уставшей, измученной, жаждущей покоя душе,