Своих не бьют. Владимир Слепченко
на урок. Скажешь Кате, что меня тяжело ранило и я, истекая кровью, с трудом, но все—таки ползу на французский, чтобы умереть под его мелодичные звуки. А я домой сгоняю, выпью что—нибудь от диареи, поноса то бишь и присоединюсь.
– Бьен, – кивнул головой Стас. – А я, честно говоря, подумал, что ты ничего не знаешь и скатать не можешь, поэтому так нервничаешь.
– Ага, щаз, буду я из—за всякой ерунды настроение себе портить, – ухмыльнулся Кеша. Ладно, побегу до хаты, а то сам знаешь, Катя не очень любит, когда мы опаздываем. Ведь французский есть пуп земли! – засмеялся Кеша и припустил в сторону лестницы.
Стас закинул на плечо две сумки и неторопливо пошел к классу. Кеша все—таки опоздал минут на десять. Но он так долго и вежливо извинялся перед Екатериной Михайловной на французском, что та, в конце концов, не выдержала и рассмеялась, поторопив его садиться на место и не отнимать драгоценное время.
Когда урок закончился, Кеша потащил Стаса в столовую.
– А тебе—то там что делать? – удивился Стас. – Тебе, по ходу в сортир надо.
– Двигай, юморист. Мне сейчас крепкий чай нужен. Можно с сухарями.
– Думаешь, ты в столовке найдешь их? – с сомнением спросил Стас.
– Я из дома притащил, так что все хоккей.
Они вошли в столовую и заняли очередь. Когда перед ними оставалось всего пару человек, Кеша заметил, что освободился столик.
– Возьмешь мне два черных чая, – сказал он Стасу. – Я побегу место забью.
– Ок!
Дождавшись своей очереди, Стас взял для Кеши два чая и булку с компотом для себя. Поставил все на поднос и подошел к столу.
– Ну как у тебя с Танюхой? – хитро подмигивая, поинтересовался Кеша у друга, беря стакан чая. – Закадрил ее?
Стас не успел ответить, так как Кеша сильно пихнул его ногой. От неожиданности Стас поперхнулся.
– Ты чего творишь? – выдавил он.
– Да тише ты, смотри, – кивнул Кеша в сторону прилавка. – Легок на помине, мать его.
Стас поднял голову и поймал на себе изучающий взгляд Киселя. По спине пробежал холодок. Кисель тем временем, положив еду на поднос, нагло улыбаясь, двинулся в их сторону. Стас окаменел от ужаса и молил лишь о том, чтобы Кисель прошел мимо. Но поравнявшись с их столиком, тот остановился и перевернул поднос прямо Стасу на голову. По волосам и лицу потек липкий желтоватый персиковый нектар. По рукаву сползла и упала на пол сосиска, оставив после себя кровавый след кетчупа.
Внутри у Стаса что—то сжалось, сперло дыхание в груди и быстро заколотилось сердце. Он ощутил, как к горлу подкатывает ком. У Стаса не хватило духа, чтобы поднять голову и посмотреть прямо в лицо обидчика. Он знал, что встретится с ледяным, темным как безлунная ночь взглядом Киселя. Унижение, которое сейчас испытывал Стас, было сильнее страха физической расправы. Его не пугала мысль о том, что Кисель может ударить его. Нет, скорее всего, тот не дурак, чтобы сделать это при таком количестве свидетелей. Он нутром ощущал,