Бриллиантовый дождь. Юлий Буркин
необязательно. Вместо этого я изобразил на лице усмешку и обратился к Дому:
– Что ж ты без нас-то?
– Это я виновата, – поспешно ответила за него Кристина. – Мне хотелось посмотреть.
– Ничего, – сказал я, ставя поднос на растущий между нами столик, – давай-ка поддержим его почин.
Однако столик рос как-то непропорционально, и поднос со звоном скатился прямо на траву. Я успел подхватить бутылку, бокалы тоже, слава Богу, не разбились, а что фрукты рассыпались, так это не страшно.
Кристина прыснула, прикрыв рот кулачком:
– Какой ты неловкий!
– Все нормально, – с усилием скрывая раздражение, сказал я. Возьми бокалы.
– Может быть сядем? – предложила Кристина и грациозно опустилась прямо на траву.
– Замечательно, – согласился я и плюхнулся рядом, одной рукой держа бутылку, а большим пальцем другой помогая газам вытолкнуть пробку из горлышка.
Тут же в метре от нас упало что-то маленькое и пестрое, а мгновение спустя пробка с громким хлопком покинула бутылку. Я стал разливать игристую жидкость в подставленные Кристиной бокалы.
– Ты убил птичку, – вдруг сказала она грустно. – Выстрелил в нее пробкой.
– Да нет, – покачал я головой, – птица упала раньше.
– Нет-нет, – упрямо помотала она головой, и я увидел, что пьяна она, оказывается, основательно. – Это ты убил птичку. И, кстати, почему это с нами не пьет твой Дом?!
– Ему уже хватит, – сказал я, чувствуя, что все идет не так, как надо. – У него уже птицы падают.
– Птичку убил ты! – возмущенно вскинула голову Кристина. В этот миг я с оторопью заметил, что колонны, подпирающие потолок, перестали быть прямыми. И тут вмешался Дом:
– Чего ты напугался, хозяин? Я, между прочим, выпил бы еще. Грамм двести.
От такой наглости я просто опешил.
– Дай-ка мне Козлыблина! – приказал я. Ведь обещал же он помочь, если что не так.
– Козлыблина? – переспросил Дом. – Пожалуйста. Будет тебе Козлыблин.
Вспыхнул главный стереоэкран Дома. С него мрачно смотрел на меня Козлыблин. Потом он вздрогнул, словно бы очнулся, и сказал:
– А-а, козлы, блин! – и криво усмехнулся. – Опять у вас все наперекосяк? Музыканты хреновы.
– Пока все нормально, – сделал я успокаивающий жест рукой. – Но есть опасение. Мой ДУРдом принял пол-литра водки. Нечаянно. Что делать?
– Козлы, блин! – сказал Вадик, не меняя интонации. Потом передразнил: – «Что делать, что делать»… Еще дать, вот что делать. Клин клином вышибают.
– Точно? – спросил я, приглядываясь к нему внимательнее.
– Точнее некуда, – заверил тот и даже махнул для убедительности тоненькой-тоненькой, как куриная лапка, ручкой. С коготочками. И еще я заметил, что лицо его то на миг замирает и становится напрочь бессмысленным, то оживает, но тогда как-то странно плавится, и черты его как будто бы непрерывно перетекают сами в себя…
Это не Козлыблин, это подделка! Компьютерная анимация!
– Догадался?! – воскликнул лже-Козлыблин