Алина. Сергей и Дина Волсини
по внешности, весьма далекую от всего того, что я о ней слышал. Первое, что приходило в голову, когда я смотрел на нее, – в ней не было ничего примечательного. Обычная темноволосая женщина лет сорока, очень маленькая, очень худенькая, почти как мальчик; лицо смуглое, но не от загара, а от естественного желтоватого тона кожи, слегка как будто болезненного, одета в рубашку и брюки самой невыразительной расцветки, на ногах простые сандалии на плоской подошве, какие летом можно встретить на каждом. Невозможно было вообразить себе внешности более заурядной, в особенности здесь, в аэропорту, среди толпы приезжих и встречающих, в большинстве своем испанцев, таких же, как она, смуглолицых и черноволосых. Отвернись я на минуту, я бы не вспомнил ее лица и с легкостью принял бы за нее кого-то другого.
Глаза мои наверняка выдавали мои чувства, я смотрел так, словно ожидал увидеть перед собой другого человека. Женщина тоже глядела на меня изучающе.
– Ну что, идемте? – поторопила нас Алина.
Мы вышли на улицу. У машины нас ждал коренастый мужичок с лысой головой. Еще издалека окинув нас пристальным взглядом, он неторопливо потушил сигарету и открыл багажник.
– О, Мишаня! Привет, – Алина весело чмокнула его в щеку.
– Здорово, – равнодушно ответил тот и поднял чемоданы в машину.
Мишаней звали мужа Лии. Я слышал о нем от Алины, которая описывала его то с восторгом, то с неудовольствием. С одной стороны, она восхищалась им, как и всем, что имело отношение к Лии, с другой, порой вдруг презрительно морщилась, показывая, что он все-таки недостоин ее сестры. Из ее рассказов я знал, что история их отношений с Лией была крайне запутанной; он долго добивался ее, ведя борьбу с другими ухажерами – и это почему-то особенно нравилось Алине – впоследствии, уже получив согласие и женившись на ней, страдал от ревности – как уверяла Алина, беспричинной – и, случалось, выпивал, мучился сам и изводил домашних. У них родилось двое детей, оба мальчуганы, в которых Алина не чаяла души. Особенно близка она была со старшим, Темой, которого помогала воспитывать с самого рождения. Никто в точности не знал, чем занимался Мишаня. Кажется, он держал контору при одном известном банке, и, я догадывался, проворачивал разного рода дела. В семье было принято считать, что Мишаня работает в банке. Во всяком случае, он всегда сполна обеспечивал жену и детей, Лия за все годы ни дня не работала и ни в чем не знала отказа, теща тоже жила при них и ни в чем не нуждалась, и это вызывало особенное уважение в глазах Алины. Мишаня был для нее кем-то вроде киногероя из неведомой ей, пугающей и одновременно притягательной мужской жизни, в которой есть какие-то мужские дела, большие деньги, дорогие автомобили, и даже, наверное, пистолеты. Когда было решено переехать в Испанию из-за слабого здоровья младшего мальчика, Мишаня остался работать в Москве и бывал в испанском доме наездами. Я не знал, приедет ли он в Барселону в эти дни, да и Алина ничего об этом не знала. Она спросила как-то сестру, но и та, кажется, не была осведомлена о планах мужа. Похоже, он не ставил никого в известность