Трали-вали. Владислав Вишневский
спросил Леонид Чепиков.
– С кем? – словно забывшись, задумчиво переспросил лейтенант.
– С этими… С пацанами, – напомнил Леонид.
– А что с ними делать? – пожал плечами старшина. – Всё ясно. Пусть родители за них беспокоятся. Мы кто для них? Не родственники, не судьи.
– Они брошенные, или беспризорники, – бесцветным голосом, с нажимом, заметил Завьялов.
– Это одно и тоже, – отмахнулся Кобзев.
– Нет, – с жаром не согласился вдруг Чепиков. Он знал. Ему в школе классная руководитель настоятельно однажды порекомендовала, как кутёнка в миску мордой натыкала, прочесть несколько книжек по воспитанию детей. У Леонида, как у родителя, пробелы, оказывается, неожиданно возникли с его сыном, второклассником Борькой… Одну только и прочитал книжку. Заумная такая. Но её хватило. – Я читал… – с гордостью похвастал он. – Брошенные – одно, беспризорные – другое. Получается, брошенные, это когда…
– Лёня, Леонид, – гипнотизируя Чепикова взглядом, приводя как бы в чувство, перебил старшина. – Нам, здесь, какая разница? – Перебил он потому, что на эту тему можно было говорить не только до ночи, но и всю жизнь, в принципе. По крайней мере, он это помнил по всем своим дошкольным, школьным и отроческим университетам. Теперь вот, по опыту воспитания своих дочерей… Воспитывал, воспитывал… А одного рецепта так и не нашёл. У него – одно, у жены – другое, у бабушек – третье, у дедов – четвёртое, у учителей, вообще охапка мнений.
– Ладно, всё понятно. Не спорьте. Куда их сейчас? – вздохнув, примирительно переспросил лейтенант. Он вообще в детской педагогике ничего не понимал. Он ещё не родитель! А приводить примеры, как его в недалёком детстве компота лишали… Смешно. Не та ситуация.
– Накормить бы надо, – предложил вдруг Трубников. – Голодные, наверное. Перенервничали.
– А потом? – С нажимом спросил Кобзев.
– А потом…
– Назад им нельзя. – Напомнил Мальцев.
– Вы знаете, а мне пацан понравился… – С улыбкой признался вдруг Трубников. – Маленький пацан, но удаленький. Что-то из него вырастет!
– Ага, такой же шустрый, активный, как мой Борька… – Продолжил Алексей Чепиков. Музыканты знали его Борьку. Один в один папа.
– Это Штопор… Вернее Генка. – Голосом робота, выдал справку Завьялов. Настроение у него катастрофически уходило, ухудшалось… – Курит, как паровоз! Привык, говорит, уже. Пиво холодное любит, и матерится, наверное.
– Да? – испуганно воскликнул Чепиков. – Понятно. – Растерянно произнёс и, заметно остывая, промямлил. – То-то он так орал. Я думал, укусит сейчас, гадёныш. Мой-то Борька, такого, конечно бы, себе не позволил… – И умолк, чтоб не сглазить.
– Укусишь тут… – эхом отозвался Завьялов. – Ёлы-палы!
– Валентин, вы их жалеете, кажется, да? – глядя на Завьялова, спросил лейтенант. Он заметил, что с ним что-то не то происходит, понял по-своему, поддержал. – Вам стекло разбили, машину испортили, деньги украли, а вы? Другую щёку подставляете?
Завьялов