Падение Гипериона. Дэн Симмонс
не правда ли? – выдохнула она.
– Что именно?
Широким взмахом руки она обвела все вокруг: ночное небо, зажигающиеся осветительные шары, деревья, толпу:
– О, этот прием, война – все, все.
Я улыбнулся в знак согласия и попробовал ростбиф. Он был в меру сыроват и вполне съедобен, но, судя по солоноватому привкусу, мясо родилось и выросло в чане клонокомбината Лузуса. Кальмар, похоже, был натуральным. Появились официанты с шампанским. Я взял с подноса бокал. Никуда не годное. Хорошее вино, виски и кофе – вот священная триада напитков, безвозвратно сгинувших вместе со Старой Землей.
– Так вы считаете, что война необходима? – спросил я.
– Еще как необходима, черт подери!
Дайана Филомель только открыла рот, а ответил за нее ее муж, незаметно подошедший и плюхнувшийся рядом с нами на декоративное пластиковое бревно, – верзила, по меньшей мере на полтора фута выше меня. Правда, сам я отнюдь не великан. Память подсказывает мне, что в одном из стихотворений я насмешливо именовал себя «…мистером Джоном Китсом, пяти футов роста», хотя мой рост – пять футов и один дюйм, что несколько меньше средних пяти футов шести дюймов для времен Наполеона и Веллингтона, и до смешного мало теперь, когда рост мужчин на планетах со средней гравитацией колеблется от шести до семи футов. По моей заурядной мускулатуре и телосложению не скажешь, что я вырос при большой силе тяжести, поэтому в глазах окружающих я просто коротышка. (Излагая свои мысли, я употребляю те единицы измерений, которыми пользуется мое сознание… Из всех вынужденных изменений в ментальных стереотипах, которые мне пришлось претерпеть после второго рождения в Сети, труднее всего оказался переход на метрическую систему мер. Иногда у меня просто голова шла кругом.)
– Так почему же война необходима? – спросил я Гермунда Филомеля, мужа Дайаны.
– Потому, что эти ублюдки сами на нее напросились, – прорычал верзила, и на скулах у него заходили желваки. Впечатление он производил самое что ни на есть зверское. Шеи у него почти не было, а борода росла под кожей, неподвластная ни эпиляторам, ни лезвию, ни бритве. Вдобавок его кулаки были вдвое больше моих.
– Понимаю, – сказал я.
– Эти ублюдки Бродяги сами напросились, – повторил он, решив специально для меня вновь перечислить свои основные аргументы. – Вот на Брешии они выдрючивались – и довыдрючивались. А теперь выдрючиваются на этом… как там его…
– В системе Гипериона, – подсказала жена, не сводя с меня глаз.
– Во-во, – подхватил ее повелитель и муж, – в системе Гипериона. Они, значит, все выдрючиваются, строят из себя деловых. И пора показать им, что с Гегемонией шутки плохи. Понимаешь?
Я вспомнил, как меня, восьмилетнего, послали учиться в частную школу Джона Кларка в Энфилде, где хватало таких вот тупоумных задир с кулаками-окороками. Впервые попав в школу, я то пытался избегать их, то гнул перед ними шею. Когда умерла моя мать и мир перевернулся, я сам начал их преследовать.