Предпоследняя жизнь. Записки везунчика. Юз Алешковский
дружбе… не буду отвлекаться.
Иногда, особенно в раннем детстве, пробирал меня ужас из-за внезапного исчезновения в башке родного языка… непонятно почему я начинал думать только на английском, а в минуты особенно острой умственной тоски – и на латыни… такое вот отличие от всех знакомых мальчишек, девчонок и соседей огорчало, подавляло, отдаляло от сверстников – словом, устрашало… вероятно, только из-за всего такого я часто бузотерил, убегал из дома и из школы в деревню, к баушкиной племяннице… там я по нескольку дней валялся на печке, молчал, унять старался возникавшую в уме разноязычную щенячью возню… время и местожительство переставали для меня существовать, пока родной русский не брал верх над таинственно унаследованными языками.
Со временем мне стало ясно: какими случайными были расклад генов и прочие тайны зачатия моей личности, такими же странными будут и жизнь моя и моя судьба.
Если б не баушка, никогда не узнал бы я, что первые слова произнес очень рано, когда еще не начал ходить… это были ни с того ни с сего произнесенные три слова, точней, два существительных и один глагол: «хуй», «пизда», «ебаться»… к счастью, услышала их только баушка… она немедленно и строго объяснила, что три этих слова – одни из самых первых слов, сказанных исключительно по детородному делу, а не потехи ради, еще недочеловеченной, только что начавшей преображаться полуобезьяной… поэтому давно-давно подобные слова были словами священными… они намного старше нынешних священных слов, которых становится все меньше и меньше… но люди таковы, что только и делают, что превращают святое в грязное и ругательное, потом быстро привыкают считать святым многие свои непотребства… баушка тогда же очень серьезно, как большому мальчику, сказала мне, чтобы три этих слова я больше не произносил… вот вырастешь, говорит, тогда напроизносишь… сказочное дело, слов этих я больше не произносил, пока жизнь не бросила в стихию дворовой речи.
А вообще, заговорил я очень поздно; предки даже перепугались, не немой ли я, хоть слух имею вострый; меня таскали по кабинетам специалистов, а я уже сам с собой давно балаболил на двух языках, не зная на каких именно; впоследствии они оказались английским и латынью; когда поднадоела возня вокруг моего «придурочного» молчания, я наконец-то заговорил, но, к ужасу деда и предков, не на родном русском, а на какой-то иностранщине; успокаивала их баушка, прочитавшая в читальне о редких, но имевшихся в истории мистики и психиатрии случаях такого рода, до сих пор не объясненных наукой…
Вот одно из самых первых моих воспоминаний: какой-то праздничек, гогот, чоканье, пирожки, винегретик, конфетки, я налопался от пуза, дремлю в своем закутке, но слышу треп предков и родственничков.
«Да будет тебе, Тоня, хныкать, ну хули ты, скажи, зазря гунявишь?.. вырастет твой вундер-шмундеркинд, куда он на хер денется с таким талантом,